— Да ладно, расслабься. Мне нет дела до того, где ты спишь. — Она уточняет: — Пока ты отдаешь мне свою зарплату.

Нонна останавливается у двери. Смотрит, будто раздумывает: сказать что-то или нет. В конце концов сообщает:

— А вообще мы тут съезжать собрались.

— Что? Почему? Куда? — Я удивлен.

— Сдала квартиру, — небрежно говорит она. — Переезжаем к Юрке. Правда, без Ромки, съехал он уже. Так что запомни адрес. Может, хоть вспомнишь наконец о семье, когда надоешь своей крале и она выкинет тебя на улицу.

Я вспыхиваю, опускаю голову. А Нонна диктует адрес. Я не хочу запоминать его, противлюсь. Больше мне никогда не придется жить с Нонной под одной крышей.

Но именно из-за такого моего сопротивления происходит обратное: адрес прочно откладывается в памяти.

* * *

Дома проводим генеральную уборку. Катерина Николаевна разбирает на антресоли, собирает коробки и пакеты с хламом, которые я потом отношу на помойку.

Выбрасывая вещи, я замечаю в одной из коробок ту самую картину в треснутой рамке, которую видел, когда тайком пробирался в квартиру Катерины: девочка на стремянке тянется к солнцу.

Я не выбрасываю ее. Утаскиваю, прячу в комнату под кровать. Перед сном рассматриваю — и в углу замечаю блеклую надпись, которую раньше не видел. Это название: «Девочка и солнце». И все. Ни подписи автора, ни даты.

Я вглядываюсь в буквы, и вдруг меня осеняет: это же… почерк Катерины Николаевны? Да, точно: ее фирменная, немного странная буква «с» — в которой есть лишняя спираль. Она всегда пишет такую «с» в уравнениях с переменными. Я не видел, чтобы еще кто-нибудь так писал. Значит, и картину нарисовала она? Как она здорово рисует! Явно уделяла этому много времени… Но при этом ей не нравится увлечение Ярослава граффити и вообще рисованием. Странно.

Ощущение, что картину топтали. Это она сделала? Но зачем? Что же произошло? Почему она ее выкидывает? И где другие ее картины? Вопросов много, ответов нет. Я жду удобного момента, чтобы спросить об этом Катерину Николаевну.

* * *

Мы усиленно делаем вид, что все в норме. Мы милы и вежливы друг с другом, слишком много улыбаемся, и от этого в доме всегда царит искусственная атмосфера. Мы не говорим о Ярославе, но не можем не думать о нем. Особенно Катерина Николаевна. Я вижу, как она с надеждой смотрит из окна на улицу, как прислушивается к шагам из подъезда — вдруг это Ярослав решил вернуться? Конечно, она очень этого хочет. Но слишком горда, чтобы пойти на мировую. Я не знаю, сколько это продлится. Она хочет преподать ему урок, но, может, уже все, хватит?