— Мамочка, что-то случилось?

— Нет, все в порядке.

— Слава тебе господи! Ты из больницы говоришь?

— Нет, из дому.

— Из дому? Когда ты успела очутиться дома?

— Сегодня, примерно в половине третьего.

— Но ведь тебя собирались продержать там по крайней мере неделю!

— Да, собирались. Но я так соскучилась и устала, ночью глаз не сомкнула, а напротив меня лежала старушка, она не закрывала рта, все время говорила, говорила, вернее, бредила, бедняжка. Ну, я и сказала доктору, что не выдержу больше ни секунды, собрала свои пожитки и уехала.

— Вышла под расписку, — сокрушенно, но без тени удивления произнесла Оливия.

— Именно так. Я чувствую себя совершенно нормально. Взяла хорошее такси с очень милым водителем, и он привез меня домой.

— А доктор разве не возражал?

— Громогласно! Но воспрепятствовать мне не мог.

— Ну, мамочка, — в голосе Оливии был сдавленный смех, — безобразница ты. Я собиралась на этот уик-энд приехать к тебе в больницу. Знаешь, привезти фунт винограду и самой же все съесть.

— Ты можешь приехать сюда, — сказала Пенелопа и сразу же раскаялась: не получилось бы слишком просительно, жалобно, будто ей скучно и одиноко.

— Ну-у… если у тебя действительно все в порядке, я бы, пожалуй, отложила несколько свой визит. Честно сказать, я на этой неделе ужасно занята. Мамочка, а Нэнси ты уже звонила?

— Нет. Думала позвонить, но потом струсила. Ты ведь знаешь, какая она. Поднимет шум. Позвоню завтра, когда в доме будет миссис Плэкетт, тогда меня уже нельзя будет выбить с укрепленных позиций.

— А как ты себя чувствуешь? Только честно.

— Совершенно нормально. Просто, как я уже сказала, не выспалась.

— Ты не будешь перетруждаться, обещаешь? Не ринешься в сад срочно рыть канавы и пересаживать деревья?

— Нет, не буду, да и земля еще мерзлая, как камень.