Он сказал:
— Тачка…
— Вот умница, что вспомнил.
— Вернусь через пять минут.
— Может, Элфрида как раз подъедет.
Джеффри покатил тачку по изрытому колеями проулку и поставил у обочины. Прислонившись к изгороди, как усталый пожилой крестьянин, он достал пачку сигарет и прикурил от своей старой стальной зажигалки. День угасал. Он смотрел на потемневшее, затянутое облаками небо. Море было синевато-серое, в белых барашках. У подножия скал глухо рокотали буруны, влажный туман с моря оседал на щеках.
Джеффри вспомнил полузабытые стихи:
Хрупка моя хрустальная обитель, Все бури Корнуолла рвутся в двери. Плывут, белея, корабли зимы По пустоши, где цвел недавно вереск.Он стоял, пока не докурил сигарету, потом швырнул окурок и повернул к дому, но в этот момент увидел свет фар. Они приближались с восточной стороны, мигая на поворотах. Джеффри остановился. Появилась старенькая синяя «фиеста» и осторожно повернула на Эмбло. Он понял, что это Элфрида, ступил на дорогу и замахал руками. Машина остановилась. Он отворил дверцу, сел на сиденье и вдохнул знакомый аромат. Элфрида всегда душилась этими духами.
Он сказал:
— Не стоит останавливаться на шоссе. Тут ездят тракторы и автобусы с немецкими туристами. Свернем в проулок.
Элфрида последовала его совету.
— Привет! — сказала она.
— Ты все-таки приехала.
— Пять часов добиралась.
— Легко нашла дорогу?
— Ты отлично нарисовал схему.