Таким образом, у пивной Джона Райана было в маленьком Маунтферне по крайней мере трое конкурентов. Но ею пользовалась вся речная сторона, а особенно здешние фермеры. Она казалась больше и лучше трех остальных; здесь был не только простор, но и более богатый выбор напитков. Кроме того, многим нравилось заодно прогуляться по берегу Ферна.

Джон Райан знал, что ему крупно повезло. Когда он был впечатлительным маленьким мальчиком, никто не отправил его в закрытую монастырскую школу. Никто не помог ему уехать в Америку, где он вел бы такую же тяжелую трудовую жизнь, как два старших брата. По здешним представлениям, его жизнь казалась легкой и мирной; он мог заниматься делом и в то же время писать стихи.

Но жена считала его человеком слишком предсказуемым, обстоятельным, педантичным и неповоротливым; ей казалось, что люди должны делать несколько дел одновременно.

Джон хотел либо писать стихи, либо подавать напитки; он не мог молниеносно переключаться с одного на другое. В отличие от Кейт. Та умела переключиться на детей в любое время. Что бы с ними ни случилось, плохое или хорошее. И таких быстрых смен настроения у него тоже не было. Он не мог рассердиться, а через несколько минут улыбаться как ни в чем не бывало. Если уж он сердился, то сердился по-настоящему. Такое происходило редко, но метко. Гнев и тяжелую руку отца помнили долго, в то время как материнские вспышки, случавшиеся по десять раз на дню, благополучно забывались.

Джон, раздосадованный непоседливостью жены и необходимостью бросить свое нынешнее занятие, вздохнул снова. Он знал, что многие люди в Ирландии ему люто позавидовали бы. Конечно, пивная не приносила такого дохода, чтобы нанять бармена, но сидеть за стойкой без дела и писать стихи тоже не приходилось. Карандаш и бумага остались наверху так же, как и поэтическое настроение. Если бы клиенты увидели его с карандашом и бумагой, то решили бы, что он нажил состояние и решил подбить счета. Впрочем, в этом и так не было смысла. Внизу сидел Джек Койн из автомастерской, продавший кучу металлолома какому-то недалекому фермеру и обмывавший сделку.

У Джека Койна было лицо хорька и два острых глаза, обшаривавшие все вокруг в поисках выгодного дела. Этот жилистый маленький человечек носился по мастерской либо в замасленном комбинезоне, громко выкрикивая, что именно следует отремонтировать, либо в костюме, показывая новые приобретения, которые называл своим складом утильсырья. Казалось, он никогда не стоял спокойно; даже здесь, в баре, Джек суетливо переминался с ноги на ногу.