– Думаешь, стоит красить твой кабинет? Ты все еще будешь у нас работать в следующем году?

– Ну разумеется, маманя! Или ты собираешься меня уволить?

– Нет, но если ты выйдешь замуж в благородное семейство, то не захочешь больше здесь работать… Тебе не придется зарабатывать на жизнь.

– Маманя, ну какое из Мюрреев благородное семейство? Такие же неучи, как и мы. В любом случае пусть только попробуют помешать делать мне то, что я хочу, а я хочу здесь работать! В какой цвет будем красить?

– Тони Мюррей не согласится, чтобы его жена работала в лавке. Эшлинг, ты наверняка это знаешь.

– Тогда пусть пойдет и удавится. Как насчет той яркой оранжевой краски, которая давно лежит на складе? С белыми дверями и моим зеленым халатом я буду выглядеть как ирландский флаг!

Эшлинг не проявляла ни малейшей серьезности в отношении Тони, однако встречалась с ним почти каждый вечер. Что из всего этого выйдет? Поживем – увидим.

* * *

Морин думала, что после возвращения из Лондона Эшлинг стала совершенно невыносимой: задирала нос и пускала пыль в глаза пуще прежнего. Все ее истории, которые начинались с «Когда мы были на площади Пикадилли…» и «Мы с Элизабет ужинали в районе Слон и Замок…», – всего лишь бахвальство. Детишкам ни единого подарочка не привезла. А разговоры про карточную систему в Англии не более чем отговорки. Война давным-давно закончилась! А когда она наконец соизволила зайти в гости, то просто сочилась ядом и насмехалась над всем и вся. Бедный Брендан на нее сильно обиделся, а его мать сказала, что как бы она не ударилась в разгульный образ жизни, болтаясь туда-сюда с Тони Мюрреем, причем обе стороны все никак не определятся с намерениями.

* * *

Джоанни Мюррей, погруженная в бурную жизнь в Дублине, временами приезжала в Килгаррет, и с каждым разом обстановка в доме становилась все напряженнее. Домочадцы постоянно отводили ее в сторонку, чтобы объяснить, что на самом деле происходит, словно работа в столичном городе делала ее более умудренной жизненным опытом, позволяя судить о важных событиях в Килгаррете. И судя по всему, все вращалось вокруг ее подруги Эшлинг О’Коннор. Мамуля нервно ходила туда-сюда по гостиной, стискивая руки, и говорила, что ничего не имеет против Эшлинг.

От Эшлинг тоже ничего путного добиться не удалось. Она сказала, что нет никакой тайной подоплеки, ей очень нравится Тони и, похоже, она ему тоже. Нет, ни один из них не планирует никаких радикальных шагов вроде помолвки. Боже правый, они еще слишком молоды!

Джоанни напомнила ей, что Тони отнюдь не молод, он уже стар, ему за тридцать! Эшлинг захихикала и ответила, что в наши дни тридцать – это еще желторотый юнец.