Но звонок Моны ее удивил. Та пожелала ей хорошо провести время в Штатах и предложила взаймы свои чемоданы.

— Рия, вы очень смелая женщина. У меня нет слов, чтобы выразить свое восхищение.

— Вряд ли, Мона. Вы думаете, что я пытаюсь сбежать. Большинство друзей Дэнни считает мой поступок свидетельством слабости.

— Я считаю и себя вашей подругой тоже. Знаете, я не подозревала о существовании этой женщины. И в заговоре молчания не участвовала.

— Да, Мона. Я знаю, что это правда. — Рия ощущала угрызения совести. Потому что она сама участвовала в таком заговоре годами.

— Рия, думаю, вы правы, что заняли столь решительную позицию. Я очень жалею, что не сделала то же самое много лет назад. Честное слово.

Рия не могла поверить своим ушам. Все табу насчет Полли и Моны, соблюдавшиеся многие годы, внезапно оказались нарушенными.

— Вы сделали то, что было правильно для того времени, — наконец сказала она.

— Я только старалась избежать громкого скандала. Вряд ли это было правильно, — ответила Мона. — Ну, еще раз желаю вам удачи. Если ваша американская подруга захочет куда-нибудь сходить, пусть позвонит мне.

Что ж, похоже, в Дублине Мэрилин одиночество не грозило. Герти пообещала приходить и убирать дом. Колм сказал, что пригласит ее к себе в ресторан и кое с кем познакомит.

— Колм, можно задать вам странный вопрос?

— Сколько угодно.

— С тех пор прошло много времени. Вы помните тот день, когда мы отмечали день рождения Брайана, а Энни упала у вашего ресторана и вы промывали ей ссадины на коленках?

— Конечно, помню.

— Тогда вы угостили ее вкусным напитком под названием «Святой Климент», в честь которого она назвала Климентом своего кота.

— Да. — Колм насторожился.

— Просто… ну… как вы думаете, что в тот день могло сильно расстроить Энни? Не падение. Какой-нибудь несчастный случай или что-то в этом роде…

— Рия, почему вы об этом спрашиваете?

— Трудно сказать. Как говорится, кое-что попалось мне на глаза, и я подумала, что вы могли бы многое прояснить.

— А ее саму вы спросить не можете?