* * *

В июле генерал-майор Ямада прибыл домой в краткий отпуск, чтобы передохнуть от кампании, развернувшейся в Китае. Его жена Минэко холодно приветствовала его возвращение. В брак с ним она вступила простодушной и благоверной, но с течением времени пережила разочарование, потом – усталость, наконец – раздражение по поводу вечного отсутствия мужа. Ее сердце почти не тронул его заметно постаревший вид. На прежде изящном лбу пролегли глубокие борозды. Ямада потерял два пальца на правой руке, с которой он теперь не снимал перчатку даже в самые знойные дни. Возможно, Минэко ощутила бы сострадание к незнакомцу, пострадавшему в случайной битве. Однако к мужу, который посвятил всю свою жизнь полю брани и завоеваниям, сочувствия в ней не осталось.

На следующее утро после его возвращения Минэко встретилась с супругом за чаем и попросила его дать ей развод. Она была на третьем месяце беременности, и если в нем оставалось хоть немного порядочности, то он вернет ей свободу, отметила она. Она собиралась выйти замуж за своего любовника и уехать обратно в Японию.

Ямада ничего не сказал. Он не испытывал ни ярости, ни возмущения, поскольку утратил всякое желание говорить. Он поглядел на Минэко. Та была в розовом платье, напоминавшем наряд, в котором она была во время их первой встречи. Ямаду осенила мысль, что после 16 лет в браке они так и остались, в сущности, чужими людьми. Вплоть до этого момента им нечего было сказать друг другу.

– Мне нужно будет переговорить с твоим братом на эту тему, – ответил Ямада, подведя черту под беседой.

Часом позже он уже сидел в гостиной Ито Ацуо. Это был не тот зал, в котором его вынуждали много лет назад созерцать фарфор и тигриную шкуру. Ито успел отстроить себе превосходный особняк в стиле бозар у подножия Южной горы. Поговаривали, что это был один из самых красивых домов во всей Корее. Новая гостиная была обустроена на французский манер с креслами в стиле Людовика XVI и позолоченными портьерами. На каминной полке все еще стояло несколько селадонов. А вот тигриной шкуры нигде не было видно.

– Гэндзо, сколько лет, сколько зим? Когда приехал? Сколько у нас пробудешь? – провозгласил Ито, заходя в комнату. Он почти что не изменился со времени их последней посиделки.

– Восемь лет. Ты все такой же, – отметил Ямада, пожимая руку Ито.

– Правда? Впрочем, и мне пришлось несладко. Располагайся, присаживайся… Рассказывай сначала о себе. Ты же у нас герой войны! Слышал о твоей руке!

Ямада провалился в глубокое кресло и со смущенной улыбкой поерзал на сиденье, устраиваясь поудобнее.