Яшма с ужасом посмотрела на потное лицо Дани. Глаза тетушки были прикрыты. Ее мысли унеслись в царство лихорадочных снов.

– Остальные доктора даже не упоминали сифилис, – тихо возразила Яшма.

– Болезнь может напоминать многие хвори, пока на последней стадии заболевания не появляются язвы. Будьте осторожны. До них нельзя дотрагиваться, они очень заразны. Что касается того, как долго ей осталось, здесь сложно сказать что-то определенное. Завтра я пришлю к вам слугу с мышьяком. Это облегчит симптомы.

Когда врач их покинул, Яшма отправилась на кухню, чтобы приготовить ужин из их скудных запасов. В кладовой обнаружились лишь стакан ячменя да немного сушеных водорослей, которые она могла бы залить остатками масла и уксуса – по половинке наперстка. Яшма бездумно взялась за нож и разделочную доску, но сообразила, что ей нечего нарезать. Она покрепче вцепилась в рукоятку ножа костлявой рукой, из последних сил борясь со слезами, от которых помутилось в глазах. Она до сих пор помнила, как порезала руку той знойной летней ночью много лет назад. Одно движение ножа чуть выше следа шрама – и всем ее печалям настал бы конец.

Она отложила нож и приготовила жидкую ячменную похлебку.

Когда она вернулась, Дани была уже в ясном и спокойном состоянии, которое у нее теперь можно было наблюдать все реже.

– Как ты умудрилась вновь приготовить ужин? – поинтересовалась Дани, когда Яшма поставила рядом с ней поднос.

– У нас еще осталось немного ячменя от Чонхо, – солгала Яшма. Те запасы они съели уже давно. Этот ячмень она приобрела на черном рынке. – Да и не беспокойся о том, откуда у нас еда. Главное – выздоравливай.

– Я для тебя стала тяжким бременем, – заметила Дани. Она силилась глотать кашу, которую подносила ложку за ложкой к ее рту Яшма, и старалась есть аккуратно. Но, несмотря на напряжение мышц лица, стоившее ей неимоверных усилий, одна блестящая капля все-таки сорвалась с уголка рта. – Эх, вот я и превратилась в выжившую из ума старуху, – отметила Дани, улыбаясь, превозмогая боль.

– Ты никогда не будешь ни старой, ни выжившей из ума, – сказала Яшма. – Ты всегда останешься красавицей. Нам всем, даже Луне, далеко до тебя.

– Ты слишком добра. Нет, не просто добра… – Дани заморгала, и слезинка покинула ее все еще красивые глаза. – Помнишь? Когда сестрица Серебро еще в Пхеньяне попросила взять тебя к себе, я сначала отказалась. Утверждала, что ты девочка совсем бесхарактерная, слишком скучная и неприглядная. А она все твердила, что ты очень хорошая. Она была права. А я ошибалась.

– Я была готова делать все, что бы ни предложила Лилия. Это она была всегда жизнерадостной девочкой. А я была робкой, – ответила Яшма.