– Всю мою семью вы-вы-выжгли после марша. В-во-в-вот почему я з-з-здесь. – Этот неожиданный монолог Чо, судя по всему, сочинял у себя в голове какое-то время.

Чонхо поглядел на него. Ему стало стыдно, что он принял Чо за простака. Даже если тот и был простаком, называть его так было недостойно. Вне всяких сомнений, Мёнбо именно это ему и сказал бы.

– Завтра получишь отмщение. А потом вернешься домой, женишься на милой девушке, и будет у вас много детишек. Пошли, нас ждет лучший ужин нашей жизни, – проговорил Чонхо, похлопывая товарища по спине. Где-то вдали башенные часы отбили десять раз. Чонхо всеми клеточками естества старался запомнить туманный ореол, исходивший от каждого удара часов.

* * *

Солнце поднималось неохотно. Оно было нечастым гостем на севере и всегда спешило вернуться в родной южный край. Между зданиями под сероватым небом реяли сотни белых флагов с одной-единственной красной точкой посредине. Чонхо стоял в многотысячной толпе, выстроившейся вдоль Центрального проспекта Харбина. Столпотворение людей чем-то напоминало ряды мерзлых деревьев в березовом лесу. На улице было тихо, если не считать военного оркестра, который играл марш со сцены. На помосте уже подготовили подиум, с которого должен был вещать губернатор. Метрах в 30 справа от себя Чонхо заметил бледное лицо Чо и едва заметно кивнул ему.

Оркестр доиграл песню, и внимание толпы переключилось на правый край сцены. Чонхо ясно ощущал, как под федорой у него волосы встают дыбом. Сердце билось так сильно, что пистолет во внутреннем кармане ходил ходуном. Однако миссию предстояло довести до конца. Свой долг его товарищи уже исполнили, показали ему достойный пример. Ему тоже надо было завершить операцию и пристрелить себя прежде, чем его схватят. Теперь он опасался только, что промахнется и сгубит себя попусту.

Пока образы приближающегося конца проносились у него в голове, ему на глаза попалась некая птица, пролетевшая над зданиями: похоже, цапля. Это был столь же смутный и мимолетный сигнал, как предзнаменования смерти, которым он сопротивлялся в прошлом. Но он подсознательно ощутил, что полет цапли был предвестником противоположной силы. Он напомнил ему об отце, известном стрелке, который мог со ста метров подстрелить перепелку. А отец его отца как-то даже повалил тигра, притом что располагал лишь луком и одной стрелой. В его венах текла все та же охотничья кровь. Это было столь же очевидно, как его имя: Нам Чонхо. Портсигар, что располагался во внутреннем кармане, лежал у него прямо на сердце.