– Руки вверх. Медленно отходи от дерева.
Чонхо вытащил руку из пиджака и боком вышел из-под тени гинкго.
– Никаких резких движений. Не дури, – посоветовал голос, приближавшийся к нему со спины.
У Чонхо при себе не было пистолета, а то бы он уже отпрыгнул к дереву и выстрелил в сторону говорившего, а потом бы скрылся в хитросплетении узеньких переулков, куда не пробивался даже лунный свет. Под поясом у него был нож, но тот был абсолютно бесполезен против человека с огнестрелом. Он слышал, как к нему приближаются две пары ног. Одна из них наконец-то достигла его, и он почувствовал, как ему больно скрутили руки за спиной. Запястья сразу сковали наручники. По окончании всех этих действий в его поле зрения попал офицер с жиденькими, скособоченными усиками.
– В чем дело? – поинтересовался Чонхо и сразу же пожалел о собственной слабости. Он же собирался молчать, как камень.
– Посреди ночи бежишь куда-то… Избегаешь мобилизации? – по-японски заявил первый офицер, но, взглянув на черты его лица, Чонхо быстро пришел к мысли, что перед ним кореец. Второй офицер, который повязал Чонхо, на вид был не старше шестнадцати. Парень явно побаивался своего пленника. На этот раз Чонхо смог удержать рот на замке.
Практически в полном мраке они втроем дошли до полицейского участка Чонно. Они добрались туда часам к одиннадцати. С Чонхо сняли наручники. Его отвели в камеру, переполненную спящих спина к спине мужчин. На прибытие Чонхо никто не обратил внимания, лишь послышалось недовольное ворчание, что и без него места совсем нет. Ему пришлось укладываться на единственное свободное место на полу, рядом с наполненным до краев ночным горшком. Единственная поза, которую он мог принять, – сидя, прижав колени к груди. В этом положении он провел ночь и большую часть последующего утра.
К полудню из камеры начали по очереди выводить отдельных людей, так что Чонхо через какое-то время даже смог вытянуть ноги перед собой. В голове свербело, а в горле першило, будто бы он наглотался песка. Чонхо попытался вспомнить, сколько раз в жизни ему приходилось терпеть нехватку воды, еды и возможности прилечь. Такое случалось, но тогда он был моложе и убежден, что ему надо пожить подольше, дожить до какого-то особенного момента. Сейчас же, как ему казалось, он уже давно пережил это нечто – чем бы ни было это
Как раз когда его мысли сконцентрировались на ноже, так и остававшемся у него за поясом, появился офицер, который повел его на допрос. Только Чонхо доставили не в отдельную комнату, как он полагал, а в большой двор, где был выставлен длинный стол, за которым расположились три офицера. Перед ними выстроилась длинная очередь пленников, которых по одному вели через двор на аудиенцию. Наконец настал и черед Чонхо. Увешанный знаками отличия генерал в центре стола посмотрел на него с несколько скучающей миной.