Хотя ранее Давидович не «светился» в СМИ и его данных не было в украинской базе «Миротворец», поездку на противоположную сторону он посчитал слишком рискованной для себя и отказался. Он утверждает, что на этом сотрудничество с силовиками завершилось по его инициативе. Но это вызывает сомнения. Скорее всего, в силу непостоянства и собственной ограниченности, Давидович не был ценным кадром, с заданиями не справлялся. Поэтому силовики решили просто держать на контроле бывшего боевика и периодически наносить ему «визиты вежливости» — по словам Дениса, к нему «примерно раз в полгода приходят домой с проверкой». Выходит, что в статусе сексота боевик провел около года.

x x x

3 января 2019 года я опубликовала на сайте «Белсата»[118] фрагмент нашего разговора с Давидовичем (в тексте он ошибочно фигурировал как Глазкин). В частности, передала его рассказ о вербовке сотрудниками ГУБОПиК. Через девять дней он позвонил мне на мобильный и стал угрожать. «Меняй место жительства! Не я один такой, у кого есть желание скрутить тебе голову». Давидовичу не понравилось, во-первых, то, что в статье я назвала его боевиком, а во-вторых — появление публикации в идеологически чуждом ему СМИ. Я действительно не сообщала боевику, где именно работаю — сказала только, что собираю материал для книги, и это было правдой. Но и он, в свою очередь, не интересовался, журналистом какого медиа я являюсь. После звонка с угрозами, следуя совету коллег и юриста, я обратилась с заявлением в милицию. Участковый слушал историю с некоторым удивлением и как диковинку рассматривал снимки Давидовича с Донбасса. Милиция начала проверку по статье 186 УК Беларуси — «Угроза убийством, причинением тяжких телесных повреждений или уничтожением имущества». Через несколько дней меня вызвал к себе следователь уголовного розыска Алексей Журко. Стены кабинета были увешаны плакатами и календарями с эмблемами разных подразделений силовых структур. Над рабочим столом висела странноватая фотография: Путин, Лукашенко и Назарбаев соединили руки в торжественном жесте. В материалах проверки я увидела распечатанные снимки Давидовича с оружием. «Скажите честно, Катерина, вы правда верите, что он может что-то вам сделать?» — со снисходительной улыбкой спросил Журко. Его напарник рядом посмеивался — видно, случай в их практике попался неординарный. Я объяснила: «Страха не испытываю, но, учитывая прошлое Давидовича и его “афганский синдром”, возможно все». Пользуясь случаем, я поинтересовалась мнением милиционера насчет участия беларусов в НВФ. «За свою страну воевать надо», — коротко ответил он, резко нахмурившись. Опрос длился более часа. В конце мне пообещали, что «съездят пообщаться с этим бойцом». Спустя еще пару дней из милиции пришло письменное уведомление об отказе в возбуждении уголовного дела против Давидовича[119]. Формулировка не столько удивила, сколько рассмешила. Оказывается, опросить его не представлялось возможным ввиду отсутствия на территории Беларуси.