Густав, кстати, не был посвящен в тайну и по-прежнему думал, что брат собирается на север.
Совершенно не догадываясь об истинной причине такой неуловимости Амундсена, Скотт вернулся в Лондон, не встретившись с ним. Эти двое так и не поговорили друг с другом – и уже никогда не поговорят.
Скотт послал Амундсену кое-какие инструменты, подобранные в соответствии с его собственным комплектом и предназначенные для одновременных наблюдений: норвежцев – на севере, а британцев – на юге. Амундсен ужасно сконфузился. Но отказаться было нельзя: он мог ненароком разбудить осиное гнездо. Поэтому принял подарок и уклончиво поблагодарил, но не стал лгать.
В Фефоре Скелтон искренне радовался успеху мотосаней, над которыми так долго работал. Но именно здесь он узнал от Скотта, что отстранен от участия в экспедиции. «Тедди» Эванс заявил Скотту, что, будучи всего лишь лейтенантом, он не сможет командовать судном, на котором в качестве механика будет плыть коммандер Скелтон. Он не готов иметь в подчинении старшего по званию офицера, пусть даже инженера.
Достаточно вспомнить, с каким жаром Скотт уговаривал его («Я льщу себя надеждой, что, если снова отправлюсь на юг, Вы присоединитесь ко мне»), – и горечь Скелтона становится понятной. Его использовали, а потом отбросили в сторону. Он вступил в очень эмоциональную переписку, которая, однако, не смягчила обиду и не принесла ничего, кроме холодного ответа Эванса, что ему «и правда нечего добавить». А Скотт прислал письмо с объяснением своих мотивов: