На судне воцарилось то напряженное ожидание, которым всегда заканчивается океанский переход – когда впереди еще остается небольшой отрезок пути, но порт уже прямо за горизонтом. Всем хотелось на твердую землю – или лед – после четырех месяцев беспрерывного пребывания на раскачивающейся палубе. Мысли Амундсена были заняты собаками:

Теперь все они, почти без исключения, крупные, круглые и жирные. Я осмелюсь сказать, что они находятся на вершине своих жизненных сил и полны жажды деятельности… Сейчас, когда опасность болезней, похоже, окончательно миновала, я должен признать, что транспортировка этих собак на расстояние в 16 тысяч миль при всех возможных погодных условиях и почти при всех значениях температуры не увенчалась полным успехом, но явилась примером прекрасного и вдумчивого ухода. Это [станет] напоминанием многим людям, которые считают, что любая экспедиция жестока к животным от начала и до конца. Если бы только этих чувствительных особ поручили моей заботе! Лицемеры! Черт бы их побрал!

Когда «Фрам» шел по открытому морю Росса, под чистым и кристально ясным небом, первое знакомство с солнцем, которое в полночь продолжает светить как на севере, так и на юге, подвигло Бьяаланда написать такие строки:

Можно было бы захотеть иметь дом здесь, в ледовых районах, где солнце светит день и ночь. Можно было бы подумать, что здесь – вечное лето, если бы не [холод], напоминающий о льдах и пустоте.

11 января он добавил к своим записям следующее:

Наконец-то сегодня показался Ледяной барьер. Такое странное чувство, что он скрывался, а потом все-таки решил появиться на горизонте. Море по-прежнему напоминает пруд, а за ним – эта Великая китайская стена с ее слепящим блеском. Она еще далеко и пока больше похожа на фотографию, только что проявившуюся на пластинке.