Следующий день начался хорошо, собаки преодолели подъем без объединения упряжек. С другой стороны начинался спуск длиной примерно в 800 футов, такой крутой, что сани приходилось тормозить, обвязывая полозья веревками, чтобы контролировать их движение. Потом на их пути оказался небольшой ледник, весь в расщелинах, правда, засыпанных снегом, потом еще один подъем наверх, в этот раз такой крутой, что, по словам Амундсена, им пришлось поднимать сани по очереди, «впрягая всех [42] собак в сцепленные по двое сани – и то им было очень тяжело».

Распластавшись на снегу, царапая его когтями и тяжело дыша, собаки упорно карабкались вверх. Им не требовался хлыст, хватало и того, что сзади люди помогали им, подталкивая сани, а впереди, опираясь на палки, по склону взбирался Бьяаланд с обманчивой легкостью чемпиона лыжных гонок по пересеченной местности.

Наверху их ждал еще один перевал, спуск с которого, как отметил Бьяаланд, был «более жестким, так что собаки и сани сталкивались друг с другом. Сломана дуга моих саней и задний борт саней Хасселя».

Казалось, что худшее позади, поскольку рельеф местности в поле зрения был ровным. Теперь они свернули немного к западу, в сторону большой горы минимум в 12 тысяч футов высотой, которую Амундсен вначале назвал «Хааконшаллен» из-за ее сходства с этим норвежским замком, но позднее переименовал в гору Дона Педро Кристоферсена, воздав должное своему меценату.

Казалось, что в этом направлении можно легко подняться наверх.

С перевала они спустились на небольшой висячий ледник, но, едва оказавшись на нем, поняли, что картина резко изменилась. К изумлению Амундсена, внизу перед ними предстал «огромный, могучий ледник, как в норвежских фьордах, который тянулся с востока на запад», далее – как замерзший ров пересекал их курс, а потом снова вклинивался между ними и горой Дона Педро Кристоферсена. Очертания, расстояние, оптический обман в оценке горной перспективы сыграли с ними злую шутку. Легкий путь наверх оказался иллюзией.

Считается, что ледники являются своего рода трассами в горах, но этот был скорее защитным валом. Предательский поток льда в несколько миль шириной спускался с края Полярного плато вниз к Барьеру. Перепад высоты составлял около восьми тысяч футов на участке в двадцать миль, причем двенадцать из них представляли собой практически плоскую поверхность.

Амундсен оцепенел от страха, но лишь на секунду. Он сумел быстро справиться со своими эмоциями, признав сверкающее белое гигантское творение, лежащее у его ног, неоспоримым фактом и единственной дорогой на плато. Этот путь потрясал воображение даже на расстоянии. Пытаться пройти по леднику было опасно. Но еще опаснее становился отказ от его преодоления, который означал отказ от главной цели. Теперь Амундсен ощущал только холодную ярость. Самым критичным фактором становилась скорость: скорость использования собак, которые пока еще были в их распоряжении; скорость, чтобы избежать перетаскивания саней людьми; скорость для победы в гонке со Скоттом. Оставался единственный выход: держаться взятого курса и преодолеть препятствие, которое природа воздвигла на его пути. Он решил взять бастион натиском.