Даже когда они были в лучшей форме, их останавливал такой же штормовой ветер, потому что они не могли ориентироваться на местности в условиях плохой погоды. Из-за небрежной маркировки склада требовалась хорошая видимость, чтобы его найти. Но буря вряд ли была такой яростной или безжалостной, какой изображал ее Скотт, склонный драматизировать события, даже будучи здоровым. Теперь он страдал от холода, голода, болезни, и потому те или иные ситуации вполне могли казаться ему более тяжелыми, чем на самом деле. Вероятно, сам Скотт удержал Боуэрса и Уилсона на месте.
Даже если бы они дошли до склада, их, скорее всего, это уже не могло бы спасти – до безопасного места все еще оставалось 130 миль, а сезон заканчивался. Обморожение ноги угрожало Скотту гангреной. «Ампутация – это лучшее, на что я могу надеяться сейчас, – написал он, – но не будет ли болезнь распространяться?» Если бы каким-то чудом им удалось выбраться, они бы остались без ног на всю жизнь. Все это Уилсон и, конечно, Боуэрс были готовы принять, но Скотт непременно должен был увидеть ужасные слова МЕНЕ, МЕНЕ, ТЕКЕЛ, УПАРСИН…[112] «Ты взвешен на весах и найден очень легким». Только так.
«Я вознесусь или паду с этой экспедицией», – написал он домой перед выходом в путь. Теперь ему нечего было ждать. Полюс победил его. Скотт провалил все предприятие. Он уходил триумфатором, а вернуться на родину и встретиться с публикой пришлось бы в статусе побежденного. В лучшем случае его ожидала жалостливо-презрительная симпатия, которую обычно проявляют к аутсайдерам. Его враги смеялись бы над ним. И действительно, 20 марта Армитаж, все еще рассерженный экспедицией «Дискавери», направил Нансену свои «сердечнейшие поздравления» с успехом Амундсена:
Скотту пришлось бы ответить за всех потерянных людей.
Шеклтон стал бы тем, кто смеется последним.