Сейчас она не спит, расстроенная обличительными криками из потусторонья. Это призрак козленка. Он добрался до их крыши, преодолев бесчисленное множество миров. А теперь его беспокойные копытца спустились под распахнутое окно, наполнив комнату и ее совесть чувством вины.
— Ты слышишь? — спрашивает она, ощутив спиной его взгляд.
— Что?
— Снаружи блеет козленок.
Его напрасная эрекция увядает. Он концентрируется на Чанде Деви и ее тревоге.
— У нас с тобой нет козленка, — с горечью возражает он.
Она садится. Призрак блеет все громче, словно требуя, чтобы она передала своему сонному мужу: “Ты отнял у меня жизнь, но не можешь отнять жизнь после смерти, о плотоядный грешник!”
— Он прямо под нашим окном, — говорит она.
— Ты его боишься?
— Нет.
— Этот козленок тебя напугал?
— Нет.
— Ну так не обращай на него внимания и спи дальше.
Ему хочется добавить “ясно тебе?”, но он не осмеливается взять суровый тон. Его жена, как он уже успел понять, плохо реагирует на логику и принуждение. Да что там — она плохо реагирует чуть ли не на все вообще. Не будь она так соблазнительна, он махнул бы на нее рукой и вернулся ко сну.
— Как ты можешь спать? — спрашивает она. — Ты зарезал невинное существо, изрубил его плоть, зажарил ее с луком и чесноком и съел. А теперь его неприкаянная душа осаждает наш дом!
Если бы к нему стеклись души всех животных, которых он употребил в пищу, его дом стал бы похож на что-то среднее между зоопарком и скотным двором. Здесь не то что прилечь — яблоку упасть было бы негде. Но этого кроткий Гириджа Прасад сказать не может. За два месяца брака он научился пасовать перед бурным воображением своей жены, сознательным усилием воли убедил себя в том, что причина ее странного поведения — именно воображение, а не какое-то психическое расстройство. Иначе откуда взять надежду? Ради своих нерожденных детей и тех долгих лет, которые им предстоит продержаться здесь вместе, он заявляет:
— Если это поможет тебе заснуть, я брошу есть мясо.
Так плотоядный Гириджа Прасад становится вегетарианцем — к большому удивлению жены и своему собственному. Он навсегда отказывается от яичницы, телячьих отбивных и