2) первая половина XIX века: книгу переписывают, цитируют и в то же время забывают;
3) попытка Пушкина напомнить о Радищеве, связать его судьбу со своей «вослед Радищеву…»;
4) общественный подъем 1850‐х годов; Анненков выпускает в свет статью Пушкина «Александр Радищев»; статья подвергается острой критике, под звуки которой «Радищев возвращается»;
5) 1858 год: Герцен выпускает в свет второе издание радищевского «Путешествия», через 68 лет после первого…
Затем, до наших и будущих дней, — новые разговоры, новые споры, порой очень острые, о Радищеве и о себе.
Прислушиваясь к «далеким отголоскам», догадываемся, ловим:
— «
ПОСЛЕ 14 ДЕКАБРЯ. ИЗ ЗАПИСНОЙ КНИЖКИ ПИСАТЕЛЯ-АРХИВИСТА
ПОСЛЕ 14 ДЕКАБРЯ. ИЗ ЗАПИСНОЙ КНИЖКИ ПИСАТЕЛЯ-АРХИВИСТА
Введение
Любому специалисту по русской истории и словесности известны сборники «Звенья», издававшиеся Литературным музеем (1‐й том — в 1932 году, последний, девятый, — в 1951‐м). Несколько лет назад, при подготовке пушкинского тома альманаха «Прометей», мне было предложено поискать старые рукописи, по разным причинам — прежде всего из‐за «тесноты» — не поместившиеся в свое время в «Звеньях».
Я, разумеется, отправился сначала в рукописный отдел Ленинской библиотеки и углубился в бумаги Владимира Дмитриевича Бонч-Бруевича. Только опись его огромного фонда занимает четыре тома — и это естественно, потому что целой страницы не хватило бы для перечисления тех государственных и общественных должностей, на которых поработал в течение своей жизни Владимир Дмитриевич. Видное место в этом списке занимает многолетнее директорство в Литературном музее, а также собирание и редактирование «Звеньев». Почти всю корреспонденцию с авторами рукописей вел сам Бонч-Бруевич, и некоторые полученные им письма оказались очень интересными.
Главным публикатором пушкинских статей и заметок в «Звеньях» был один из крупнейших специалистов, Николай Осипович Лернер. С ленинградской квартиры Лернера в Москву непрерывно посылались «пушкинологические этюды», украсившие несколько томов сборника «Звенья», но все же, как это выяснилось из переписки, далеко не все «этюды» были напечатаны. Около половины были одобрены редакцией, отложены для более дальних томов, но так и не появились. К величайшему сожалению, ни в архиве Бонч-Бруевича, ни в архиве Лернера, ни в бумагах Литературного музея отыскать «этюды» не удалось. Таким образом, непосредственного результата мой поисковый «рейд» не имел.
Мало того, из десятков писем Лернера к Бонч-Бруевичу открывались названия не только пушкинских, но и других неопубликованных материалов, и некоторые серьезно тревожили воображение.