Холдак проверил пистолет: все было в порядке. Постепенно он успокоился.

«А в чем, собственно, я должен себя обвинять? — мысленно спрашивал он себя. — Я знал, что дорога через мост не самая лучшая, потому и выбрал себе другой маршрут, только и всего… А все ли это? — как бы спрашивал у него какой-то внутренний голос. — Остальные командиры батарей ничего не знали об этом, и именно поэтому машины капитана Каста застряли на съезде с моста. Но разве в этом виноват я? Если бы Каст был более внимателен, ничего подобного с ним не случилось… Правда, я был в более выгодном положении, так как хорошо знал эту местность…»

Но, как Холдак ни старался, ему не удавалось успокоить себя.

«Я должен был предупредить обоих командиров батарей об опасности, обязан был подсказать им другой маршрут. Сделать это по радио было проще простого, тогда Каст не застрял бы, а Колтерман не стоял бы на месте, дожидаясь, когда путь освободится. Если бы все три батареи переправились на тот берег по броду, то дивизион своевременно прибыл бы в пункт сосредоточения и выполнил бы свою задачу».

Холдак встал и подошел к окну. Солнце, словно огромный огненный шар, коснулось горизонта. И вдруг до Холдака дошло, что в провале дивизиона виноват не кто-нибудь, а именно он сам.

Холдак усмехнулся, вспомнив, что ему даже объявили благодарность, а остальных здорово покритиковали.

«И почему только я вел себя, как завзятый карьерист? Ведь я вовсе не собирался извлекать из этого никакой выгоды!»

В коридоре послышались голоса и шум шагов: это солдаты возвращались после игры. Через минуту голоса стихли в душевой, и оттуда донесся только шум воды.

«Мне нужно извиниться перед капитаном Кастом, — решил вдруг Холдак. — Я ему все расскажу, иначе не видать мне покоя. Рано или поздно все и так выяснится».

Сдав пистолет, Холдак вышел из казармы во двор и всей грудью вдохнул в себя чистый воздух. Думать о доме не хотелось, дома его ждала жена, с которой он, как ни странно, до сих пор не нашел общего языка.

Познакомились они два года назад, когда их полк бросили на уборку урожая. И быстро поженились, не успев как следует узнать друг друга. Она не имела почти никакого представления о его работе, а он, прекрасно разбираясь в характерах своих солдат, не смог понять ее интересов. В результате такого недопонимания получилось так, что в казарме он чувствовал себя уютнее, чем в собственном доме.

Неурядица в семье невольно отражалась на работе. Холдак шел домой, погруженный в свои невеселые мысли. Поравнявшись с общежитием офицеров-холостяков, он невольно подумал о капитане Касте. В комнате капитана горел свет.