Национал-социалистическое продовольственное сословие успешно организовало производство пищевых продуктов и их распределение на вертикальной основе, не пренебрегая сферой сельского хозяйства. Фермерские цены устанавливались правительством. Крестьянин субсидировался и укоренялся в «кровь и почву». Этим национал-социализм горделиво хвалился. Крестьянин должен образовать «новую знать крови и почвы» и стать «первопроходчиком органического обмена продуктами».[792]
По закону о сословном наследовании, вступившему в силу в октябре 1933 г., крестьянин (если в расовом отношении он, конечно же, был чистый ариец) был привязан к земле. После его смерти она переходила к единственному наследнику, ее нельзя было ни разделить, ни заложить в банке. Устанавливался порядок наследования: сын, его потомство, отец, братья или дочери и их потомство, сестры. Чтобы быть наследственным крестьянином, нужно быть
Размер состояния не должен, как правило, превышать 125 гектаров (приблизительно 300 акров), хотя для одного крестьянина допустимо иметь несколько ферм, в общей площади превышающих этот предел. Минимальный размер менялся в зависимости от плодородия почвы в соответствии с тем принципом, что ферма должна быть достаточной, чтобы содержать семью. Общее количество наследственных состояний в 1938 г. было 684 997, они занимали 15 562 000 000 гектаров земли, или 37 % всех обрабатываемых сельскохозяйственных и лесных угодий.[793]
Несколько цифр быстро рассеют любое представление, что национал-социализм пересмотрел или даже остановил процесс сельскохозяйственной централизации или реализовал романтический идеал среднего крестьянина, укорененного на своей земле. Как и промышленность, немецкое сельское хозяйство уверенно двигалось ко все большим и большим владениям.[794] Едва ли можно было ожидать, что национал-социализм пожертвует эффективностью ради анахронизма. Только идеология оставалась, как обычно, романтической, противостоящей действительности.
Структура собственности претерпела значительные изменения. Средний размер наследственных состояний, защищенных законом 1933 года, увеличился с 12.3 гектара в 1933 г. до 22.5 в 1939 г.[795] Мелкие крестьяне, жертвы процесса централизации, были обездолены. И даже среди наследственных крестьян процесс концентрации имел место.
Внутренняя колонизация стала слишком незначительной, чтобы о ней упоминать. Число новых ферм для крестьян неуклонно падало от 4931 в 1934 г. до 798 в 1939 г.[796] Но и более ранняя цифра не означает, что анахроническая доктрина действительно преобладала среди национал-социалистических лидеров какое-то время. В целом земля, приобретенная или предоставленная в распоряжение этим новым поселенцам (4931), составляла 148 000 гектаров, из которых 6000 было вересковой пустошью, 23 000 были выделены из государственной собственности, 109 000 приобретены из частных владений и 15 000 из мелких частных ферм. В 1934 г. полная площадь земли ферм из 100 гектаров была приблизительно 20 000 000 гектаров, поэтому даже на пике переселений цифры были удручающе незначительными. Чистый доход увеличивался пропорционально размерам фермы. Макс Зеринг, ведущий сельскохозяйственный экономист Германии, опубликовал цифры, показывающие, что, хотя крупные фермы и понесли потери в 1924 г., их чистый доход в 1935 г. составлял 53 марки за гектар обрабатываемой земли по сравнению с 49 марками для средней фермы и всего лишь 28 марками для мелкой фермы.[797]