Отдельные споры сливались между собой, пока не превратились во что-то вроде недавнего подмышечного спора, только в этот раз без очевидного ответа. (Халк. Подмышки Халка пахнут хуже всего.)

Эйприл не хотела быть частью спора или частью толпы. Она хотела только наслаждаться свежим воздухом и светлыми, чистыми залами, так что девочка пошла прочь от остальных детей, мимо экспонатов, пока не очутилась в большом, просторном зале, в толпе взрослых, которые ждали… непонятно чего.

Но Эйприл не любила ждать.

2. Объявится ли настоящий Габриэль Винтерборн?

2. Объявится ли настоящий Габриэль Винтерборн?

Пока Эйприл проталкивалась, пробивалась, протискивалась сквозь толпу, она поняла, что у большинства людей в руках были блокноты. Как минимум три слишком ярко накрашенные дамы держали микрофоны, стоя возле мужчин с большими камерами на плечах.

В дверном проёме была натянута красная шёлковая лента – как на финише какой-нибудь гонки, – но никто не пытался через неё пробежать, что, по мнению Эйприл, было напрасной тратой ленточки.

Тут раздался чей-то голос:

– Дамы и господа, спасибо, что присоединились к нам! – И девочка увидела двух мужчин, которые приближались с другой стороны проёма.

Один из них нёс смехотворно огромные ножницы, и по его глазам можно было прочесть, что (а) – он знал, насколько его ножницы нелепы, и (б) – он предпочёл бы сейчас оказаться где угодно, только не здесь. Но мужчина натянул на лицо улыбку, пока второй продолжал вещать:

– Как директор этого музея, я с удовольствием представляю вам нашу новую экспозицию, над которой я, кстати, работал очень долго. – Он рассмеялся и покосился на мужчину с очень большими ножницами и очень грустными глазами. – Семья Винтерборн была опорой нашего сообщества более ста лет. Развивала индустрию. Поддерживала искусство. На самом деле…

– Мистер Винтерборн! – закричала одна из женщин с микрофонами. – Кто-нибудь уже запрашивал награду?

Мужчина с ножницами на мгновение замер, а потом покачал головой и ответил:

– Нет.

Директор, похоже, злился, что кто-то посмел прервать его речь. Едва он открыл рот, чтобы заговорить снова, из толпы раздался ещё один голос:

– Это правда, что вы собираетесь объявить своего племянника мёртвым, если никто так и не запросит те пять миллионов долларов?

Глаза Эйприл широко распахнулись от изумления. Пять миллионов долларов? Тут наверняка какая-то ошибка.

Но Грустный-мужчина-с-ножницами не стал никого поправлять. Только его лицо стало ещё печальнее, когда он произнёс:

– Мой племянник пропал десять лет назад. Я надеялся, что награда за информацию о его местонахождении поможет его отыскать, но даже это не сработало, так что…