Боб Лундин громко захохотал, а Алик Цицеронов, подыгрывая общему тону сказал:

— Ну что ж, придется нам пойти, — он дружески хлоппул Илью по спине, — послушать очередную ахинею, — и, глянув по сторонам, хихикнул быстро.

Но у дверей приемной им пришлось задержаться. Как всегда публично комментирующий свои физиологические отправления, Вадимов и на сей раз, махнув на них ладошкой, приказал:

— Подождите здесь. Я в туалет, но быстро, потом помою руки, и тогда заходите, поговорим.

Секретарша Света прыснула. Они стояли, как идиоты, а мимо них потянулась вереница, словно стадо гусей на водопой. Первыми шли изрядно за этот час покрасневшие Ханыркин и Вёдрин, за ними Гомогрей и Шукуров, спрятавшие канистры под плащи и торопившиеся скорее выскочить из редакции. Все же Шукуров, добрый малый, задержался около Тимашева, подбодрил:

— Давай быстро. Слушай его молча, тогда не разговорится. А мы тебя в деревяшке ждем.

Деревяшкой называлась столовая, расположенная к редакции ближе, чем стекляшка.

— Понятно, — сказал Илья. — Обедать пошли.

— Знаем, как вы обедаете, — расцвел Алик.

— А знаешь, так помалкивай, — обнял его Боб Лундин и, обернувшись к Илье, спросил: — Где же ты, душа моя, семнадцать статей умудрился тиснуть?.. — и он принялся, не дожидаясь ответа, спускаться к входной двери. Все были с сумками и портфелями, а стало быть, возвращаться не собирались.

— Давай, друг мой, не задерживайся, — обратился к Илье шедший последним Саша Паладин, — а то ты сегодня какой-то грустно-задумчивый, прямо не узнать тебя.

Илья не ответил, но внимательно и вопросительно в который раз посмотрел в лицо Паладину, понимая, что его нарочитое молчание красноречиво. Мятое лицо Саши еще больше смялось, он рассмеялся, ткнул Илью кулаком в бок и побежал догонять других. Из туалета вышел Вадимов, неся перед собой мокрые руки, с которых капала вода. Он старался не замочить рукава пиджака.

— Проходите следом, — бросил он Тимашеву и Цицеронову, — я руки вытру и будем разговаривать.

В кабинете он достал из шкафа полотенце, повозил в нем руки, положил его назад, запер шкаф, сел за стол, все это обстоятельно, пока они стояли у маленького низенького столика, перпендикулярно приткнутого к основному, хозяйскому столу. И только тогда сказал:

— Садитесь, не надо стоять. Во-первых, с вами Олег Витальевич, а потом поговорим по Тимашеву. Это ведь вы редактировали статью о космосе этого физика. Я не могу согласиться с ней. У нас в стране идут хорошие процессы, но при этом не надо так обильно цитировать всяких там Зенонов и Анаксимандров. У меня масса возражений. В статье дана твердая позиттия, и она склоняется к идеализму. Я так считаю, что в космосе все работает без разума. Там закон чистой природы. И мы не фактор космоса, потому что космос без разума развивается, а с разумом это мы. И опять — обращение к Платону. Зачем он? Отдельные куски проводят идею, что разум везде заложен и существует. Я с этим не согласен. Это просто какое-то заигрывание.