В этом заявлении, безусловно, содержался мощный эмоциональный заряд. Все, кому было знакомо положение в испанской промышленности в 1880-х годах, понимали, как много ценного продано за границу с тех пор, как в 1868 году к власти в Мадриде пришли сторонники свободной торговли. Только треть железной руды с баскских шахт в Бискайе выплавлялась в Испании; остальное отправляли в Англию. Открытые в Рио Тинто медные прииски, крупнейший источник в Европе, полностью находились под британским контролем и охранялись шотландской гвардией в белых куртках и пробковых шлемах. С экономической точки зрения Испания, по сути дела, оставалась колонией. Вся, кроме Каталонии. А каталонская экономика пребывала во тьме.
К сожалению, «Меморандума» никто не услышал. Альфонсо XII, популярный во многих областях Испании (он провел, например, национальную подписку в помощь жертвам землетрясения в Гранаде и Альмерии в 1884 году), не очень заинтересовался жалобами каталонских промышленников. Кроме того, он страдал тяжелой болезнью органов дыхания и в конце 1885 года скончался от нее в возрасте двадцати восьми лет, оставив трон Испании своему еще не родившемуся сыну Альфонсо XIII, таким образом обеспечив стране продолжительное регентство королевы Марии Кристины Габсбург-Лорены. А на ее благосклонность каталонцам особенно надеяться не приходилось.
III
В Каталонском центре предпочтение отдавалось интересам буржуазии; федералистов оттеснили, главной заботой каталонизма стал торговый протекционизм, а потом Центр и вовсе раскололся. В 1887 году его консервативное крыло стало существовать самостоятельно и сформировало Регионалистскую лигу. Среди ее вождей были юристы-политики Нарсис Вердагер, Энрик Прат де ла Риба-и-Сарра, Луис Дуран-и-Вен-тоса и архитектор Хосеп Пуиг-и-Кадафалк. Но главных идеологов и пропагандистов консервативного каталонизма было двое: журналист Жоан Мане-и-Фла-кер (1823–1901), заклятый враг как карлизма, так и федерализма, который издавал широко читаемую городскую глазету «El Diario de Barcelona» в течение тридцати пяти лет, и священнослужитель, принадлежавший к правому крылу, Хосеп Торрас-и-Багес (1846–1916).
Мане-и-Флакер был голосом барселонского среднего класса. Он разделял и в значительной степени формировал взгляды его представителей. Ведь буржуазный каталонизм, по крайней мере, до формирования Регионалистской лиги в 1901 году, не имел идеологии. Ее заменяли отдельные идеи и отклики на внешние раздражители. Разумеется, Мане-и-Флакер видел Каталонию отдельной страной и истово верил в ее существенные отличия от других стран: язык, особенности законодательства, деловой жизни, — словом, во все, благодаря чему она стоит особняком от Испании. Зато не верил в централизованное государство, которое сменило автократию Бурбонов, и в военные перевороты. Он опасался мадридских либеральных идей. Они дорого обошлись Барселоне, обернулись мятежами и поджогами. Он был уверен, что мадридские политики продажны, а вот каталонские могут быть честными. Так, по крайней мере, говорилось в передовых статьях «Эль Диарио». И если кто-нибудь в Мадриде осмеливался напасть на священную Каталонию, на ее невыразимую, мистическую, высшего порядка непохожесть — как это сделал поэт и политик Нуньес дель Арсе в своей вызвавшей озлобление речи в 1886 году, — «Эль Диарио» тут же начинал метать громы и молнии, потому что его редактор полагал, что границы между Каталонией и остальной Испанией — нечто большее, чем искусственно установленные рубежи. Эти границы — не «каприз короля илии завоевателя, они установлены самой природой, или, вернее, Провидением, которое противится всем попыткам людей их убрать».