Суй Цзяньсу в это время вдруг стал чувствовать себя как на иголках, выходил из дома по несколько раз на дню. Ему не хотелось разговаривать, иногда, нахмурившись, он смотрел куда-то вдаль. Однажды, когда «должностное лицо» и Чжоу Яньянь ушли, он уселся на корточки на прилавок — привычка, от которой он вообще-то давно избавился. Вскоре явилась урождённая Ван и, войдя, закрыла за собой дверь. Цзяньсу осторожно глянул на неё. Длинная шея держалась прямо, будто железная, а прижатый подбородок подрагивал. Улыбаясь, она смотрела на Цзяньсу. Тот беспокойно кашлянул.

— Эх, ты! Хе-хе… Думаешь, можешь что-то скрыть от меня? Мальчишка ты несмышлёный! — И она хлопнула его по заду.

Цзяньсу слез с прилавка и воззрился на неё. Урождённая Ван потёрла складки кожи под подбородком и сказала:

— Надо же, какой смирный ребёночек! У тебя же глаза как у орла, заслышал последние слухи, так сразу впился взглядом в фабрику. Верно?

Цзяньсу вынул сигарету и, закурив, выдохнул дым ей в лицо:

— Ну, а если и так?

Урождённая Ван отмахнулась от дыма и шепнула Цзяньсу на ухо:

— Четвёртый Барин тебя ценит, часто хвалить начинает…

Сердце Цзяньсу забилось. Он не понимал, что за этим скрывается. А Ван продолжала:

— Четвёртый Барин говорит, что Чжао Додо старый дурак, что к настоящему процветанию компания по производству лапши может прийти лишь под руководством Цзяньсу. Он частенько заговаривает со мной об этом, — Говоря, она не отрывала глаз от лица Цзяньсу.

Тут ему всё стало ясно: Чжао Додо скоро конец, Четвёртый Барин думает найти ему замену, хочет, чтобы Цзяньсу разобрался с этим развалом. Холодно усмехнувшись про себя, он сказал:

— Вот уж большое спасибо почтенному за то, что так высоко ценит меня.

— Вот именно, — довольно хихикнула урождённая Ван. — Ты паренёк неглупый. У любого, кто хочет чего-то достичь в Валичжэне, без присмотра Четвёртого Барина ничего не получится. Так что не надо забывать про старика, про то, кого он ценит.

Цзяньсу кивал, а в душе поднималось невиданное доселе отвращение к Ван. С улыбочкой он сделал в её сторону неприличный жест, и она аж затряслась.

Чжоу Яньянь приехала лишь на время отпуска, и вскоре они с Цзяньсу вернулись в город. В очередной приезд Цзяньсу привёз лазерную машинку для прокалывания ушей. Имея опыт с джинсами, девицы городка с удовольствием воспользовались этой машинкой. В цехе на фабрике все работницы прокололи уши, кроме Наонао и Даси. Даси частенько поглядывала в сторону магазина, представляя себе человека внутри. Она понимала, что если Цзяньсу будет прокалывать ей уши, он неизбежно будет дотрагиваться до мочек, и боялась, что может не выдержать, поэтому сдерживала себя и избегала лазерного луча. Наонао очень хотела завести серёжки первой. Но как-то случайно подслушала, как Суй Баопу говорил с дядюшкой о Цзяньсу, и поняла, что Баопу — яростный противник этой машинки. И сразу потеряла интерес к серёжкам. В цехе она перемешивала белоснежными руками крахмальную массу и при этом без конца вздыхала. Все думали, что она не может примириться с тем, что ходит без серёжек, и тянулись руками к её мочкам. Наонао отталкивала их, рассерженно переводя дыхание. Иногда она выходила из цеха одна, заворачивала на участок просушки, брала шест для размешивания крахмальной массы и заходила на старую мельничку. Завидев широкую спину Суй Баопу, она в шутку просовывала туда шест, якобы для того, чтобы ударить. Баопу резко оборачивался, и она его быстро убирала. И начинала приплясывать около мельнички в стиле диско. Баопу закуривал трубку, а она говорила: