Кто знает, может, и Мария моя, и Наташа, дочка дорогая, где-нибудь в этих местах находятся…
К о с т я. Мария-то Степановна — как она могла уехать? Вы же знаете, Василий Иванович. Они там, в Михайловском.
В а с и л и й И в а н о в и ч
С а м с и к о в. Поймите меня! Я разбит войной, мне нужно приземляться. Я обморожен. Все имущество мое развеяно в прах…
Г а л и н а В а с и л ь е в н а. У кого сейчас не развеяно.
С а м с и к о в. Но у меня благородное сердце, Галина Васильевна.
Г а л и н а В а с и л ь е в н а. Благородное? Смешно слушать. Нашли себе подходящую невесту, тещу, собственный дом, корову…
С а м с и к о в. Боже мой! Да как же вы, такая чуткая женщина, понять не можете! Я попал к ним прямо из госпиталя, чужой, несчастный человек.
Г а л и н а В а с и л ь е в н а. А меня это даже не касается.
С а м с и к о в. Но ведь мы с вами люди одного круга, одной мечты. Разве легко расстаться?
Г а л и н а В а с и л ь е в н а. Смешно.
С а м с и к о в. Разве можно это сделать, особенно здесь, в этой ужасной дыре, где нет ни одного интеллигентного человека, способного чувствовать…
Г а л и н а В а с и л ь е в н а. Федор Федорович, я никогда не скрывала, что мне интересно с вами.
С а м с и к о в. Да? Но как же быть? Но что же делать? Вы же видите, какие обстоятельства! Добрые люди ухаживали за мной. Скажу более, они спасли меня.