Наблюдаю, как она наливает в кастрюльку молоко, достает пачку какао и большой ложкой отмеряет из нее нужное количество коричневого порошка в стоящий наготове кофейник. Добавляет сахар и возвращается к плите, где принимается помешивать молоко. Судя по всему, мои родители на нее больше не сердятся.

– Скучаете, наверное, по нему, – говорит она вдруг.

– А что, заметно? Он прислал мне письмо. Пишет, что осваивается понемногу с лондонской жизнью.

– Вот и хорошо, верно? Здесь-то у него, бедняжки, никакой жизни, считай, не было.

– Знаю. Он заслужил хорошую жизнь после всего…

Берта выстреливает в меня взглядом:

– И вы тоже заслужили, фройляйн Герта. Не меньше, чем он.

– И это говоришь ты, после того, как я доставила тебе столько хлопот и неприятностей?

– Все прощено, фройляйн. Прощено и забыто.

Она снимает с плиты кастрюльку, переливает кипящее молоко в кофейник, тщательно размешивает.

– Скоро у него свадьба. Он должен жениться, иначе ему не продлят визу.

Берта ставит на поднос кофейник, сахарницу и чашку с блюдцем.

– Пожалуй, я многого в этой жизни не понимаю, – задумчиво говорит она. – Но если я что-то о чем-то знаю, так это о любви. И вот что я вам скажу: нельзя вечно цепляться за Вальтера. Его больше нет. Он в безопасности, но не с вами. Значит, пора сделать следующий шаг и присмотреть себе кого-то еще.

– Но ты же так не сделала.

Берта, поставив передо мной поднос, смотрит мне прямо в глаза:

– Вот потому я и знаю, что сейчас надо делать вам. Старое кончилось. Хорошо, что вы оба остались целы и невредимы, и вы, и он, за это спасибо Господу. Но вы молоды. У вас еще много времени впереди. – С этими словами она опускает ладонь мне на плечо, коротко пожимает его и возвращается к раковине, где снова берется за прерванную работу.

Я наливаю из кофейника горячий шоколад, обеими ладонями обхватываю чашку. От нее моим рукам передается приятное тепло. С благодарностью наблюдаю за Бертой.

Забудь его. Сделай следующий шаг. Живи нормальной жизнью.

Я попытаюсь, милая Берта. Я попробую.