– Принять их… к исполнению.
– Принять их… к исполнению.
– Ты шутишь, потому что не знаешь, в чем дело. Ты читал Руссо?
– Ты шутишь, потому что не знаешь, в чем дело. Ты читал Руссо?
– Да.
– Да.
– Помнишь то место, где он спрашивает, как бы его читатель поступил, если бы мог, не выезжая из Парижа, одним усилием воли убить в Китае какого-нибудь старого мандарина и благодаря этому сделаться богатым?
– Помнишь то место, где он спрашивает, как бы его читатель поступил, если бы мог, не выезжая из Парижа, одним усилием воли убить в Китае какого-нибудь старого мандарина и благодаря этому сделаться богатым?
– Да.
– Да.
– И что же?
– И что же?
– Пустяки! Я приканчиваю уже тридцать третьего мандарина.
– Пустяки! Я приканчиваю уже тридцать третьего мандарина.
– Не шути. Слушай, если бы тебе доказали, что такая вещь вполне возможна и тебе остается только кивнуть головой, ты кивнул бы?
– Не шути. Слушай, если бы тебе доказали, что такая вещь вполне возможна и тебе остается только кивнуть головой, ты кивнул бы?
– А твой мандарин очень стар? Хотя, стар он или молод, здоров или в параличе, говоря честно… нет, чёрт возьми!
– А твой мандарин очень стар? Хотя, стар он или молод, здоров или в параличе, говоря честно… нет, чёрт возьми!
– Ты, Бьяншон, хороший малый. Ну, а если ты так влюбился в женщину, что готов выворотить наизнанку свою душу, и тебе нужны деньги, и даже много денег, на ее туалеты, выезд и всякие другие прихоти?
– Ты, Бьяншон, хороший малый. Ну, а если ты так влюбился в женщину, что готов выворотить наизнанку свою душу, и тебе нужны деньги, и даже много денег, на ее туалеты, выезд и всякие другие прихоти?