5

Какое-то время о Садие ничего не было слышно. С тех пор как Рафик слушал на ипподроме пламенную речь лидера борьбы за независимость, в городе стало неспокойно. Но двадцать третьего марта, спустя две недели после переезда профессора Анисула в дом отца Шарифа, Садия вдруг прислала открытку, сообщая, что вечером заглянет в гости с мужем.

Она всегда отличалась от других детей. От Шарифа и тем более от Рафика. Она не спорила и не возражала; опустив глаза, делала, что велели. Мать, хотя и находила это удобным, чувствовала себя не в своей тарелке: куда легче ей было со старшим – заигравшись в саду, он частенько не слышал, как его зовут на помощь, да и с младшим, который не подчинялся старшим и топал ногами с тех пор, как научился ходить. Мать не верила, что дочь такая от природы. Младенцем она плакала и сучила кулачками точно так же, как любой ребенок. Ее беспрекословное послушание казалось продуманным. Выглядело оно малоубедительно: с лица Садии не сходила милая улыбка, однако частенько она поджимала губы, вероятно пряча глубоко внутри подавленный гнев. Религия, конечно, много значила для всех, но Садия соблюдала ритуалы очень уж рьяно: со стороны это смотрелось так, будто неподходящая актриса старается сыграть неудачную роль. Мать пыталась ласково увещевать дочь. В конце концов, женщине очень важно иметь образование. Садие хорошо даются математика и физика, так, может, лучше выучиться и работать в лаборатории, а не идти замуж за деревенского муллу? Все дело в возрасте, сказал отец матери, когда они говорили о Садие с глазу на глаз. С девочками в ее годы такое случается.

Однако та не уступала и, закончив школу, попросила родителей найти ей мужа. В университет она не собиралась. Мать всегда вспоминала этот миг так, точно ей дали пощечину: они сидели в гостиной, и светившее в окна солнце озаряло круглое лицо ее дочери и шарф, повязанный на ее голове. Обычно, если детям случалось просить невозможного, мать говорила: «Посмотрим» или «Я должна посоветоваться с отцом», но на это она лишь сказала: «Нет. Невозможно». Потребовалось полгода и несколько визитов одной из теток Садии, чтобы убедить мать выслушать дочь. Понимая, что решение племянницы твердо, тетка постаралась донести до ее матери, что если поиском мужа по просьбе Садии займутся они сами, то, скорее всего, девушка не попадет в ортодоксальную семью с очень уж жестким укладом. В конце концов матери пришлось уступить. Она сообщила отцу и терпеливо выдержала поочередно потрясение, отвращение и гнев. Через три месяца оба смирились с неизбежным. Садие было всего восемнадцать, когда к ним прибыли с церемонным визитом семейный врач, знакомый отца, и его друг, который торговал медикаментами и держал аптеку. Отец предпочел бы доктора, но именно аптекарь привел с собой старшего сына, которого звали Мафуз.