Дарет Фригийский История о разрушении Трои

Дарет Фригийский

История о разрушении Трои

Русский перевод, комментарий, вступительная статья, составление А. В. Захаровой

Гекзаметрические переводы Д. О. Торшилова

ОБ ИСТОРИИ КНИГИ

ОБ ИСТОРИИ КНИГИ

«История о разрушении Трои» Дарета Фригийского относится к книгам, сумевшим приобрести не слишком много почитателей, но зато весьма много читателей: в Средние века не читавшая по-гречески Европа знала Троянскую войну не по Гомеру, а по Дарету; уже тогда «История о разрушении Трои» была переведена почти на все языки, имевшие литературную традицию — существуют даже древнеирландская[1] и древнеисландская[2] «Саги о разрушении Трои» — также переработки Дарета. Дарету неоднократно подражали и перекладывали его стихами — как на латинском, так и на национальных языках. Его популярность доходила и до России.

Однако новейшим — начиная с гуманистов[3] — критикам «История» всегда кажется примитивной и нелепой до неприличия; именно такой — с точки зрения классических канонов — она и является, и сравнение ее самой с ее судьбою ставит читателя перед вопросом о загадочном феномене Средневековья.

О происхождении «Истории»

О происхождении «Истории»

В «Илиаде», в начале песни о подвигах Диомеда[4], говорится:

Два сына этого Дарета, Фегес и Идей, напали на Диомеда; один был убит им, а второй обратился в бегство и был, ради его отца, спасен Гефестом. Больше ни Дарет, ни его сыновья Гомером не упоминаются.

Гегемония Гомера в греческой образованности, с нижних ее ступеней (чтение Гомера в начальной школе) до верхних (рассуждения о нем греческих ученых и философов и постоянное безнадежное соревнование с ним греческих поэтов), приводила, помимо прочего, к двум обстоятельствам. Первое из них то, что любое сведение, содержащееся в «Илиаде» или «Одиссее», хоть однажды (если не значительно чаще) было как-нибудь истолковано или домыслено; второе то, что Гомер наскучил эллинскому читателю как ни один другой писатель, и его «домысливание» — особенно для аудитории с не самым высоким образовательным уровнем (то есть такой, чье образование на Гомере и закончилось) — часто производилось таким образом, чтобы гомеровская информация обернулась чем-то неожиданным или даже скандальным.

Помня об этой ситуации, можно понять возникновение многочисленных рассказов о некой «правильной „Илиаде”», об «„Илиаде”, написанной до Гомера», об «Илиаде», рассказывавшей о том, что же было на Троянской войне «на самом деле» — то есть без постоянного вмешательства богов и без бросания героями камней, которые не под силу поднять десятку простых смертных. Подобное исключение фантастических деталей было самым простым и распространенным путем ревизии Гомера — однако не нужно думать, будто при этом кого-то на самом деле интересовала реконструкция исторической правды; интересно было просто перевернуть общеизвестного Гомера, поставить его «с головы на ноги».