Светлый фон

— Вы просто забавляетесь, сэр. Будто Хиггинс — не из ваших людей.

— Хиггинс действительно из моих людей, — отзывается шеф и принимается рассматривать свои короткие пухлые пальцы, которые в это время выбивают легкую дробь по столу. — Но он служит и в полиции. А любой слуга двух господ…

В дверь стучат, и на пороге появляется Ларкин.

— А! — восклицает Дрейк. — Вы как раз вовремя: мы тут говорим о полицейских, которые служат двум хозяевам сразу. Очень увлекательная тема.

— Эта тема весьма банальна, дорогой, — возражает смуглый гость, устремляя на хозяина свой тяжелый неподвижный взгляд. — И давно исчерпана.

— Однако она нередко возобновляется в новых вариантах, — не унимается Дрейк.

— Надеюсь, вы меня пригласили не затем, чтобы слушать варианты старой песни, — хладнокровно отзывается гость.

— Садитесь и слушайте, — Дрейк меняет тон и, выждав, пока гость расположится поудобнее, заявляет: — Речь идет о новом проекте. Проекте Питера. Питер, вам слово.

Я кратко и исчерпывающе излагаю свой проект. Выслушав меня, Ларкин сухо замечает, что это уже нечто более реальное, и переходит к вопросам. Кратким и цепким вопросам профессионала, прощупывающим операцию по всем швам.

— Да, это уже нечто более реальное, — подытоживает бывший полицейский, покончив с вопросами. — После проверки по всем каналам, пожалуй, можно будет приступить к подготовке.

— Смотрите, чтобы ваши проверки не затянулись, — роняет Дрейк.

— Проверка отнимет ровно столько времени, сколько будет необходимо.

Кроме ледяной улыбки Ларкина, я вижу знак, который подает мне шеф: «Мотай отсюда!»; я прощаюсь и ухожу — пускай звери рычат друг на друга без свидетелей.

 

 

— Вы ужасно аппетитная женщина, Дорис. Здоровый дух в здоровом теле — вот что вы такое.

— А вы, мистер Питер, — ужасный льстец, — произносит Дорис по своему обыкновению.

Я застал ее в номере за сменой белья. Она работает, а я сижу в потертом кресле, выжидая, когда можно будет занять любимое горизонтальное положение.

— Вы, конечно, уже знаете новость? — выпрямляясь, спрашивает Дорис.

— Ничего не знаю. Какую новость?