— Фиг вам, — сказал я.
Мои проволочные конвоиры сердито заскрежетали и сильнее вдавили колючки. А Хозяин ничуть не разозлился.
— Ну и ладно. Ну и так знаем... Хе-хе. Пяткин-то Лев Эдуардыч про тебя все данные сообщил. Вот так, хороший ты мой...
Вот оно что!
— Гад он, ваш Пяткин, — искренне сказал я. — Пьяница проклятая, всю совесть за бутылку продал. Шпион...
— Хе-хе, кому шпион, а кому надежный помощничек. Он у меня на тебе премию заработал, так что не отпирайся.
Я кипел от злой обиды и молчал.
— Ну и молчи, — покладисто проговорил Хозяин. — Все одно судить будем. Степа, давай принадлежности.
Колючий болван, который стоял в сторонке, со скрежетом полез в заднюю дверь троллейбуса и оттуда вывалил железную бочку. Подкатил, поставил перед Хозяином, как стол. Потом... потом приволок и положил на бочку громадный, как у палача, топор! С полукруглым зазубренным лезвием и кривым топорищем.
Вот тут я перепугался. Весь ослабел даже. И дышать перестал.
— Хе-хе, — обрадовался Хозяин. — Поржавела железная решимость-то, а?
— Ничего не поржавела... — слабо сказал я.
— Да ты не боись, — утешил он. — Топор-то, он так, для авторитету. Голову я тебе рубить не буду, что я, зверь кровожадный какой-нибудь? А вот постегать тебя придется, железной крапивой. — Он опять ржаво и отвратительно хихикнул. — Такой сорт специальный, очень для воспитания подходящий.
— У вас у всех одно и то же на уме, — бессильно огрызнулся я, вспомнив тетю Тасю.
— Хе-хе, — обрадованно отозвался Хозяин. — А уж опосля того дела браслет тебе для послушания... Степа, давай-ка.
Безобразный Степа, переваливаясь, побежал к темной опушке и вернулся с чем-то черным, длинным и колючим в лапе.
И тогда я рванулся!
Я боялся унижения не меньше, чем топора, и отчаянно дернулся из ржавых когтей. Они разодрали мне руки от плеч до кистей, но я взмыл над поляной и с высоты, не чуя боли, радостно и освобожденно заорал:
— Эй ты, ржавая кадушка! Взял, да? ! Фашист паршивый! Прыгни сюда, я оборву тебе завязки на подштанниках!
Он и правда запрыгал! Забегал по поляне, хлопая чувяками, и несколько раз подскочил. Я снизился метров до трех и плюнул ему на макушку. И попал! Он завизжал, замахал кулаками, заорал: