Этот спор выводил еще один предмет для серьезных порицаний. Ролан каждый день обвинял коммуну в плохом управлении продовольственной частью и во вздорожании хлеба в Париже, приписывая это вздорожание продаже коммуной хлеба по низким ценам из пустого желания популярности. Гора, обвиняя Ролана в злоупотреблении значительными суммами, полагавшимися министерству для покупки хлеба, отвечала ему, что он сам сделался главным скупщиком и настоящим диктатором, прибрав к рукам продовольствие.

Пока в собрании шли бесконечные споры, в некоторых департаментах, особенно в департаменте Эры и Луары, начались бунты. Сельское население, возбужденное недостатком хлеба и подстрекательствами приходских священников, упрекало Конвент, называя его причиной всех своих бедствий, и, жалуясь, что депутаты не ограничивают цен на хлеб, обвиняло их также в стремлении уничтожить религию. Повод к последнему упреку был подан Камбоном. Страстный охотник до сбережений, не идущих в ущерб войне, он объявил, что церковные расходы будут выпущены из бюджета и тот, кому нужна обедня, пусть и платит за нее. Инсургенты поэтому кричали, что религия погибла, и, по странному противоречию, бранили Конвент за умеренность по вопросу о продовольствии, и за насилие – в деле религии. Два депутата, посланных от собрания, нашли в окрестностях Курвиля лагерь из нескольких тысяч поселян, вооруженных вилами и охотничьими ружьями, и были вынуждены, чтобы не оказаться жертвами, подписать приказ об ограничении цены на хлеб. Конвент не одобрил их поступка, объявил, что им лучше было бы там же погибнуть, и уничтожил подписанный ими приказ, отправив войска разгонять лагерь. Таким образом, смуты в западных департаментах начались с нужды и привязанности к религии.

По предложению Дантона собрание объявило, что не намерено уничтожать религию, но настойчиво отвергать продолжало. Большинство Конвента, еще сохраняя среди бури твердость и достаточную свободу духа, высказывалось за свободу торговли против запретительных систем. Если со вниманием вглядеться в то, что происходило в армиях, в различных ведомствах, в процессе Людовика XVI, глазам явится любопытное и грозное зрелище. Пылкие головы в состоянии экзальтации хотели целиком перестроить армии и все ведомства, чтобы устранить из них лиц подозрительных или малоусердных. Они хотели применить против торговли силу, чтобы не дать ей застояться, пускали в ход устрашения, чтобы запугать всякого врага. Умеренные, напротив, боялись расстроить армии, возобновляя их состав, убить торговлю принуждением, восстановить умы, прибегая к террору; но их противников раздражали даже эти опасения, и они еще более утверждались в намерении всё перестроить, сломить, покарать. Вот что в эту минуту представляло состязание левой и правой стороны Конвента.