Несомненно, что последствия демографического роста были различными в зависимости от общественных условий в разных европейских странах. В раннебуржуазных странах и во Франции он способствовал умножению на рынке труда свободных рабочих рук, в которых нуждалась мануфактура, расширению емкости рынка для сельскохозяйственных и промышленных товаров. В феодальных странах он подтолкнул процесс расслоения крестьянства, увеличивая число обезземеленных и малоземельных. Бросается в глаза относительно медленное возрастание за немногими исключениями (Лондон и др.) населения городов — оно нигде в Европе не превосходило 20 % всего населения, кроме Фландрии. и Брабанта (24 %), Голландии (55 %) и Сицилии. Миграцию деревенского населения в города значительно ограничивало развитие капиталистической домашней промышленности в сельских районах.

Одной из особенностей экономического развития Европы в XVIII в. являлось то обстоятельство, что особо быстрый рост промышленности наблюдался на двух ее полюсах — на крайнем Западе, в раннебуржуазных государствах, а также Франции с ее уже развитым буржуазным укладом, а с другой стороны — на крайнем Востоке, в России, где, несмотря на господство феодального строя, отмечалось ускоренное развитие крепостной мануфактуры. За первую половину XVIII в. Англия укрепила свое положение наиболее развитой в промышленном отношении страны Европы. Франция сумела сохранить и даже несколько увеличить удельный вес своей промышленности по сравнению с другими европейскими странами. Напротив, буржуазная Голландия утратила былое значение. В целом медленные темпы развития сохранялись в Центральной Европе (за исключением отчасти Пруссии, Саксонии, районов Нижнего Рейна и Чехии, входившей в состав габсбургской державы). Рост добывающей промышленности происходил временами в Швеции. Не только не ослабела, но еще более отчетливо проявила себя тенденция перехода экономического преобладания от районов Южной Европы (даже там, где, как в Северной Италии, были заметны признаки преодоления длительного упадка) к северо-западной ее части, особенно к раннебуржуазным государствам и странам с относительно развитым капиталистическим укладом. Общую картину не меняло и то, что Испания постепенно стала оправляться от глубокого хозяйственного упадка второй половины XVII — начала XVIII в. Что касается Юго-Восточной Европы, входившей в состав Османской империи, а также Польши, то там отдельные черты подъема были слабо различимы на общем фоне экономического застоя.

* * *

В XVIII в. уровень развития мануфактуры определялся прежде всего широтой охвата ею различных отраслей промышленности, степенью воздействия на общественное производство, а не преобладанием централизованной или рассеянной ее формы. Скорее, как раз широта распространения мануфактурного производства приводила к снижению удельного веса централизованной мануфактуры. В Баварии при существовании трех-четырех десятков централизованных мануфактур к 1770 г. на них было занято лишь 0,12 % населения. Централизованные мануфактуры, как государственные, так и частные, в большинстве стран выполняли нередко главным образом правительственные заказы на оружие, боеприпасы, снаряжение либо сосредоточивались на изготовлении дорогостоящих предметов, как, например, фарфоровые мануфактуры в Саксонии, Пруссии, Баварии, мануфактура тонких сукон в Гвадалахаре в Испании и т. п. Эти последние в большей степени зависели не только от правительственных заказов, но и от государственных дотаций, поскольку не могли рассчитывать на весьма нестабильный спрос на внешних рынках (успех саксонских фарфоровых изделий был скорее исключением из правил). Вырабатывавшиеся ими изделия — часы, зеркала, дорогие ткани — медленно входили в обиход относительно широких кругов населения.