— Наш увалень, сова, а не орел, — ухмыльнулся Иван сквозь нахлынувшую усталость. — К тому же, он толстый и ленивый. Он физически не способен на длительные перелеты. Потому я его катаю, а не вынуждаю, летать за мотоциклом выбиваясь из сил. — Иван вздохнул. — Интересно, как там ему живется у старушки?

— Да скорей всего хулиганят на пару с дедом, — хохотнул подмастерье в ответ и с опаской погладил сложенный воротничок змея.

21. В черном — черном городе

21. В черном — черном городе

Колдуньи слегка пересолили и подпалили кашу, но не критично. В принципе есть можно, а можно было, и приготовить еще раз, благо припасов было в достатке, но Иван не хотел терять время. Пережевывая без аппетита пахнущую дымом кашу, он молча смотрел на дотлевающие в костре головешки пытаясь игнорировать ставшую родной боль во всем теле.

— Юра, а как ты его назовешь? — спросила Катя указывая на сидящего, на крыше беседки аспида.

— Не знаю, — честно ответил он. — Ничто на ум не идет.

— Назови его Барсиком, — ухмыльнулась Настя.

— Только после того как он шерстью обрастет.

— Тогда недолго осталось, — поддержала разговор Вера. — Лето близится к концу. У него вон уже, и шерстка из — под чешуек показалась.

— Да ну нафиг, — отмахнулся Юра. — Может его еще Шариком назвать?

— Назови его Ра, — предложила Вера.

— Ра, — парень задумался, — Ра и Юра. Прикольно. Но Ра ведь соколом был.

— Соколом был Гор. — подметила Настя.

— Вы еще Кетцалькоатлем назовите, — устало произнес наставник отставляя миску с недоеденным завтраком. — По аналогии.

— Кетца — че — че? — озадачился Юра, впрочем, как и все присутствующие. — Язык сломать можно. Нет уж, дичь какая-то, — отмахнулся он. — Пусть уж лучше будет Яром, сокращено от «Ярило». Вон как солнышко любит, распластался весь и балдеет под лучами.

— Ну, раз с этим разобрались, то теперь нужно обсудить более насущное дело, — сказал мастер, окинув всех серьезным взглядом. — Курсантки, сейчас вы экипируетесь, берете мотовоз, оружие, и в сопровождении Полыни и Грома, возвращаетесь в Криничный.

— За что? — вскинулась Настя. — Мы ведь ничего не сделали.