Теперь печаль. Печаль я отождествляю с грустью, т.к. я печалюсь, т.е. мне грустно; мне грустно, значит я в печали. Это одно и то же чувство лишь именуемое по-разному.

Особым видом грусти является скука. При этом под скукой я подразумеваю прежде всего не то чувство, когда делать нечего, но чувство «скучания» по чём или по ком-либо. Что касаемо первого вида скуки, то это всегда есть просто грусть, а именно невозможность (пусть и кажущаяся) делать что-либо, хотя хотелось бы. Второй же вид скуки так же есть грусть с той лишь разницей, что скука есть чувство возникающее при недостижимости в настоящий или будущий момент цели, которая уже достигалась в прошлом. Т.е. разница между скукой и грустью умозрительная, но не чувственная, т.к. и там, и там недостижимость цели. Если не верите, что грусть и скука – это одно и то же, попробуйте представить себе ситуации, когда вам грустно, но вы не скучаете (как чувство), или вы скучаете, но при это вам не грустно. Вряд ли у вас такое получится, ибо как чувства, повторюсь, это одно и то же.

Жалость и грусть как чувства так же идентичны; мне всегда грустно, когда жалко; и мне всегда чего-то жаль, когда грустно. Разница снова лингвистическая и, если можно так сказать, неясно умозрительная («неясно», потому что нельзя чётко сказать в чём разница в понимании грусти и жалости). Можно даже привести такой пример: я хотел поехать в деревню, но автобус не пошёл. Я могу сказать: 1) «Мне грустно оттого, что я не поехал в деревню»; 2) «Я скучаю, т.к. не поехал в деревню»; 3) «Мне жаль, что я не поехал в деревню»; 4) «Мне плохо (в смысле, испытываю неудовольствие) из-за того, что я не поехал в деревню». Можно же сказать как угодно, всё это будет верно, но чувство-то одно. О том речь. Это как с депрессией, которую именую и депресняком, и хандрой, и сплином, и альгией… А какая, спрашивается, разница? Разница только в словах и в подразумевающихся под словами акцентах.

Особыми видами жалости являются жалость к самому себе и сострадание. С жалостью к самому себе, я думаю, всё ясно, т.к. вполне очевидно, что я или те или иные мои качества могут служить как собственно целью, так и (зачастую) промежуточной целью, а значит здесь дело всего лишь в специфичности цели, но не в специфичности механизма возникновения жалости. Что касаемо сострадания, то его можно охарактеризовать как жалость к «не-самому-себе», т.е. это такая жалость, которая по идеи и казалось бы меня не затрагивает. Из такой «кажимости» можно сделать далеко идущие моральные выводы, но эти выводы были бы откровенно неправильными, т.к. и сострадание так же имеет истоком свою цель. Ранее было отмечено, что целью может служить и «счастье моей бабушки», и «счастье всех людей на земле», и «чтобы никогда не убивали мух», а значит если какой-то человек стал несчастен, я могу сострадать ему, т.е. мне будет его жаль, т.к. и его счастье было так же моей целью. Далее вышеописанный механизм возникновения жалости (грусти, печали), т.е. опять никакой чувственной разницы.