Иными словам, вместе с главными продуктами – мукой и сахаром спекулянты скупали в Торгсине все, что было завезено в упомянутые месяцы. «Зная рынок, ежедневно посещая Торгсин, группы спекулянтов постоянно выбирают выгодные для спекуляции товары. Эти люди обычно покупают на ровные 10, 20, 30 и иногда 50 руб., платят иногда ломом, а в большинстве чеканкой. Купит утром, а днем опять идет покупать», – подводил итог автор нижегородского отчета.

Купленные в Торгсине товары спекулянты перепродавали на черном рынке за советские рубли. Вырученные совзнаки затем пускали в оборот: скупали ценности и торгсиновские книжки, а также товары в государственной торговле с целью последующей перепродажи. В начале 1932 года коробка монпансье, которая в Торгсине стоила 20 копеек золотом, на черном рынке шла за 6 рублей, головной платок стоимостью 20 копеек золотом спекулянты продавали за 5 рублей. По данным нижегородской конторы (осень 1932), на черном рынке пшеничная мука стоила в 40 раз дороже торгсиновской цены, а рис, пшено, сахар – в 25–30 раз дороже[1054]. Соотношение цен определялось рыночным обменным курсом золотого торгсиновского рубля, который рос вместе с развитием голода в стране[1055].

Исследование черного рынка 1930-х годов свидетельствует, что социальный состав спекулянтов был пестрым. «Профессионалы», для которых перепродажа стала основным ремеслом, работали в одиночку или организованными группами. Многие из них имели «крышу» – постоянное место работы с относительно свободным графиком (сторожа, гардеробщики и т. д.). К группе «профессиональных спекулянтов» власть относила и кустарей, которые продавали на рынке свою продукцию по ценам, превышавшим кооперативные. Кроме профессионалов, в сделках на черном рынке спорадически участвовали и миллионы «дилетантов». Среди них были и рабочие, и крестьяне, и творческая интеллигенция, и представители советской элиты[1056]. По данным Правления Торгсина (весна 1934), треть получаемых из-за границы переводов (200 тыс. из 700 тыс.) перепродавалась «для удовлетворения потребительских нужд переводополучателей». По мнению Правления, косвенным доказательством спекуляции были покупки товаров в количестве, превышавшем нормальные потребности семьи. Правление затруднялось указать точные размеры этой практики, но считало, на основе донесений из Москвы и Украины, что этим занимались в основном крестьяне. Однако с повышением цен на товары, отмечало Правление, крестьяне значительно сократили закупки для перепродажи.

Работники магазинов не только знали профессиональных спекулянтов в лицо. Не будет большим преувеличением сказать, что практически все работники торговли, в силу своей близости к дефицитному товару, занимались спекулятивной перепродажей. По словам документа, в Торгсине произошла «тесная спайка работников универмагов со спекулянтами»[1057]. Продавцы выдавали товары по заведомо подложным чекам или вообще без чеков, информировали спекулянтов о времени поступления и переоценки товаров, а то и искусственно задерживали переоценку – оборот магазинов увеличивался в несколько раз накануне повышения цен[1058]. Продавцы позволяли «своим» покупать без очереди, с «черного хода» и из-под прилавка, принимали от них недействительные талоны и книжки[1059]. Председатель Торгсина Сташевский после поездки по Украине признался: «У меня создалось впечатление, что в Киеве и Одессе между продавцами и покупателями-спекулянтами стерлась всякая грань»[1060].