Общими усилиями Бони поставили на ноги. Он взглянул на них, будто не был вполне уверен, где ноги, собственно, находятся.

— Ускользнуть хотели, — сказала Вэл. — Да? И никому ни слова. Какого черта.

Неуверенными шажками Бони добрался до двери кабинета. Проем оказался слишком узок, чтобы они могли протиснуться все вместе, но было очевидно, что, если хоть кто-нибудь отпустит Бони, он упадет.

— Держи его за левую руку, — сказал Вэл, обращаясь к Роузи. — Я поддержу сзади.

Осторожно маневрируя — словно передвигая антикварную вещь, — они вывели его в коридор; рот был полон слюны, и с каждым кратким хриплым выдохом из легких вылетала мокрота.

— Простите, — бормотал он. — Мне так жаль.

— Конечно, — ответила Вэл. — Конечно, тебе жаль.

До двери туалета было уже недалеко. У каждой в голове крутилась одна мысль: что они будут делать, когда дойдут до унитаза (тот уже виднелся через открытую дверь, равнодушный и терпеливый), но вдруг Бони ослабил хватку. Напряжение, державшее его стоймя, исчезло; ток покинул провода. Бони, безмятежно вздохнув, откинулся на их руки.

Миссис Писки — единственная, кому доводилось видеть великий миг перехода, и даже не раз, — благоговейно застонала, но Бони Расмуссен ее не слышал. Он не слышал многого, что говорили ему или в его присутствии за этот бесконечный день, и даже не всегда был уверен, что человек, о котором так печально говорят, — он сам. В любом случае, он уже давно забыл все, что услышал.

Простите. Простите. Все это потому, что у него было так мало времени: потому что ему осталось так мало. Лишь миг между началом, которое уже и не вспомнить, и забвением. Что еще можно сделать, кроме как начать? Что?

Очень осторожно он освободился от женских рук и встал самостоятельно. Какая-то путаница — и с чего это он пошел в туалет? Ему это вовсе не нужно. Он думал, что нужно, но ошибался.

Нет, совсем не нужно.

Он обернулся на трех женщин, стоящих у двери в его кабинет. Они были озадачены и молчаливы, как будто уронили что-то, но еще этого не осознали. Что ж, дальше он отправится сам. Понятно, что ему не на кого надеяться. Никто за него не справится, придется уж самому, и как он был не прав, что так долго — и так бесплодно — докучал ближним своими просьбами. Даже Сэнди Крафт не смог найти это для него, потому что своей цели он должен был достичь сам.

Он лишь сейчас понял (сколько времени на это ушло!): путь вперед пролегает по тропе, ведущей назад, шаг за шагом, как если бы что-то потерял; восстанавливаешь обратный путь, пока не найдешь. Он начнет с конца и будет идти, пока не доберется до начала, и за поворотом найдет искомое, именно там, где оно и должно быть, явное лишь ему одному.