Именно в этот год падет или неузнаваемо изменится империя. Пророчества были изречены сотню лет назад (но корни их уходили еще глубже); они гласили столь ясно, сколь это возможно для предсказаний, темных по определению, о медвежатах времени, необлизанных и все еще бесформенных[570].

Император (чей гороскоп составил Нострадамус) полагал, что бо́льшая часть пророчеств верна, но чересчур двусмысленна, как и мир, чье будущее они предсказывают. Ни в чем не было надежности, кроме как в цифрах, ибо в отношении операций с ними разумные люди могли сойтись. Католикам возбранялось это занятие, но протестанты, нанятые императором, прочесывали Откровение, Книгу Даниила, Книгу Исайи, а равно и некоторые иные, столь же священные, но не канонические: их рукописи хранились в резных сундуках сокровищницы императора.

Расчеты становились все яснее, подобно морозным узорам на стекле. Цифры в Писании намекали на эпохи, сменяющие друг друга с начала времен, и каждая подобна капле в горловине клепсидры: возникает в свой черед, набухает набухает и, достигнув степени своей полноты, падает, уступая место новой. Предыдущая эпоха в череде от сотворения мира до его конца, согласно безусловной сумме, закончилась в 1518 году, когда Мартин Лютер восстал против Папы[571] и христианский мир закружился в свободном падении. С этого времени и до Страшного суда, когда откроется Седьмая Печать и вылетит Дракон, пройдет десятью семь лет. Императору предложили самому сложить цифры. В этом не было необходимости. Все очевидно. Пятнадцать сотен и восемнадцать плюс десятижды семь лет — точное указание на сегодняшний прозрачный день; чистая небесная капля слишком набухла, чтобы держаться далее.

А монахи-капуцины, занятые собственными пророчествами, в тайных известиях называли императору иное время, отличное от того, что протаскивали ученые протестанты.

Капуцины (или особая их секта, не известная никому, кроме своих же братий) сотню лет и более того глубоко размышляли над откровением аббата Иоахима Флорского. Иоахим давно определил, что Вселенная, сотворенная Богом, троична, как и сам Господь: первая эпоха — эпоха Отца, и Закон — закон пророков, око за око и зуб за зуб[572]; вторая эпоха — Сына, начавшаяся, когда Христос умер за наши грехи и завеса в храме раздралась надвое[573]; ныне правят Церковь и Закон Любви. Последней же придет эпоха Святого Духа, когда Церковь Христова исчезнет за ненадобностью (отличная идея, полагал Рудольф); тогда не будет закона, лишь Вечный Мир, доколе звезды упадут с небес и Бог закроет этот мир навсегда.