Но она пришла, и не просто вовремя, а даже раньше, вдохнула знакомый запах мастики и раздоров в старом здании каскадийского суда и спросила пожилого мужчину в форме, сидящего за столиком, где находится назначенная комната, номер два; он ткнул большим пальцем в коридор, она почти сразу наткнулась на дверь с нужным номером и вошла.

— Господи, — воскликнул Алан. — Роузи.

Казалось, что слушание предыдущего дела затягивается. Большая комната напоминала ту, в которой они уже выясняли отношения с Майком; наверное, эти залы по всей стране одинаковые. Она юркнула в последний ряд, озираясь в поисках Майка и не находя ни его, ни толпы нанятых им юристов, которую ожидала увидеть. Может, им ведомо то, что не известно ей: приходить вовремя не имеет смысла. Она еще раз повторила про себя слова, которые скажет Сэм, если условия изменятся или даже если... Если. Сэм, иногда мамы и папы больше не живут вместе. Она прислушивалась к разбирательству, хотя ничего и не понимала; странно, что люди так живут — как Алан, как намерен жить Майк: себе урвать побольше и поменьше дать другим. Нет, неправильная мысль, мне надо бороться, надо. А еще надо пописать. И вообще, почему такая задержка?

— Это моя вина, — сказал Алан. — Это я во всем виноват.

— Нет, Алан, нет.

Слушание чужого дела наконец закончилось — кажется, ничем, просто прервалось, люди стали выходить, с интересом или без интереса взглядывая на Роузи, а она сидела неподвижно, скрестив ноги; посмотрел на нее и судья, прежде чем скрыться за боковой дверью, как актер за кулисами. Зал опустел. Роузи несколько секунд посидела в тишине, затем раскрыла свои бумаги и посмотрела еще раз, чтобы окончательно убедиться. Старик в форме, направивший ее сюда, появился в дверях и молча, озадаченно посмотрел на нее.

— Вам вторая секция нужна была, — простонал Алан. — Вторая секция суда по семейным делам, этажом выше. А вторая комната — это совсем другое.

Когда она наконец добралась до второй секции суда по семейным делам, она уже понимала, что случилось непоправимое. Комната оказалась пустой. Все решилось за одну минуту, по умолчанию, в ее отсутствие и по причине ее отсутствия.

— Все кончено.

— Они там были, а вы нет, — сказал Алан. — Первое требование в таких делах. Нарисоваться.

Примерно так, хотя и в других выражениях, объяснила ей женщина-судья, когда Роузи перехватила ее по дороге на обед: строгая, худая, накрашенная пожилая женщина с кольцами чуть не на всех пальцах и в белой шелковой блузке, чью дорогостоящую красоту Роузи успела отметить раньше, чем судья сообщила, что правом опеки обладает теперь бывший супруг мисс Расмуссен.