Джой не была ни зла, ни испугана, но хотела получить достоверные факты до того, как дети с гордостью выложат их перед ней, чего, как она догадывалась, им очень хотелось. Бруки так серьезно отнеслась к тому, что Джой сперва ошиблась, сказав, мол, фамилия Саванны Полански, а не Пагонис. Со всяким ведь случается. А Бруки повела себя так, будто Джой из ума выжила от старости. Джой напомнила ей: она сама до шестнадцати лет считала, что плотники делают полотно. И Бруки сказала: «Это было, вообще-то, вполне логичное умозаключение, мама». На что Джой возразила: «Значит, Иисус делал полотно, да, Бруки?»

Хорошо, что тут обе они расхохотались. Приятно было слышать смех Бруки. Он у нее такой красивый. Грант умел пошутить и был очень умен, но, казалось, никогда не мог рассмешить Бруки вот так.

Под мышкой Джой держала легкое лоскутное одеяло как предлог для вторжения на случай, если Саванна вдруг, что невероятно, материализуется и застукает ее за шпионством. «Ночи становятся теплее», – скажет тогда она. И если Стэн застанет ее здесь – тоже. Джой не хотелось, чтобы муж знал, что у нее есть хоть какие-то сомнения по поводу Саванны. Он, казалось, и так был уже настроен против нее.

Только Джой вступила в комнату, как в доме зазвонил телефон, и она ахнула, будто прозвучал взрыв. Ради бога!

– Можешь ответить? – крикнула она, но телефон перестал дребезжать посреди звонка, и зарокотал низкий голос Стэна.

Отлично! Это уберет его с дороги. Звонили или ему, или из телемагазина, не Джой. С ней все общались по мобильному, так как она прогрессивная.

В комнате Саванны царил безупречный порядок, в отличие от циклонического хаоса, остававшегося здесь после Эми и в детстве, и во взрослом состоянии, когда она время от времени возвращалась сюда. Углы простыни на кровати подвернуты, как в больнице, одеяло натянуто по-армейски, а подоконники и плинтусы отдраены до такого блеска, какого никогда не удавалось достичь ни Джой, ни старой доброй Барб.

Школьный стол Эми был пуст, за исключением тетради большого формата в плотной обложке, которая лежала прямо посередине, и рядом с ней – ручка. Ну, если это дневник, Джой не будет совать в него нос. Совершенно точно. Такое грубое вторжение в личную жизнь можно позволить только в отношениях со своими детьми. В любом случае, разве Саванна не намекала, что ее тяготит память – она слишком многое помнит о своем прошлом? Зачем ей описывать свои дни, если они навечно запечатлены в ее памяти.

Джой оглянулась через плечо, подошла к столу. Она не станет смотреть. Какой смысл. Это не дневник. Если бы Саванне было что утаивать, то не оставила бы это на виду.