Термостат в моем доме не регулирует температуру в вашем доме. Аналогично, решения, принятые моим мозгом, не контролируют тело, которое жестко смонтировано с вашим мозгом. Когда мы с вами играем в теннис, мой мозг контролирует только мои руки! Или так только кажется поначалу. Если подумать, это явное упрощение, и именно тут все снова начинает расплываться. У меня есть частичный и косвенный контроль над вашими руками – в конце концов, куда я послал мяч, туда вы и побежите, и мой удар в значительной мере связан с тем, как вы взмахнете руками. Так что некоторым косвенным способом мой мозг может контролировать ваши мышцы при игре в теннис, но этот способ не слишком надежен. Точно так же, если я еду на машине по дороге и вдруг ударю по тормозам, водитель за мной тоже ударит по тормозам. То, что происходит в моем мозгу, имеет некоторый контроль над действиями того водителя, но это ненадежный и неточный контроль.

Тип внешнего контроля, который я только что описал, не размывает идентичности двух разных людей достаточно сильно. Теннис и вождение не влекут за собой глубокого взаимопроникновения душ. Но все становится гораздо сложнее, когда на сцену выходит язык. По большей части именно через язык наш мозг может возыметь значительный косвенный контроль над телами других людей – явление, знакомое не только родителям и сержантам-инструкторам, но также рекламщикам, политическим «раскрутчикам» и вечно ноющим и клянчущим подросткам. При помощи языка тела других людей могут стать гибким продолжением наших собственных тел. В этом смысле получается, что мой мозг привязан к вашему телу примерно так же, как и к моему, – единственное, что это соединение, опять же, не смонтировано жестко. Мой мозг прикреплен к вашему телу при помощи каналов коммуникации, которые куда менее быстрые и прямые, чем те, что связывают его с моим телом, так что и контроль куда менее эффективен.

Например, мне бесконечно лучше удастся собственноручно нарисовать свою подпись, чем попытаться заставить вас это сделать, объясняя все крошечные детали множества кривых, которые я исполняю бессознательно и так гладко каждый раз, когда расписываюсь на кассе магазина. Но изначальный тезис о том, что существует фундаментальное и абсолютное различие между тем, как мой мозг связан с моим телом и как он связан с чьим-то еще телом, кажется преувеличенным. Есть отличие в степени, это понятно, но непонятно, есть ли отличие в характере.

Когда мы успели забраться так далеко в обсуждении переплетенных душ? Мы увидели, что я могу косвенно воспринимать ваше восприятие и что я могу косвенно контролировать ваше тело. Точно так же вы можете косвенно воспринимать мое восприятие (именно это вы сейчас и делаете!) и косвенно контролировать мое тело, хотя бы чуть-чуть. Мы также увидели, что каналы коммуникации достаточно медленные, поэтому у нас есть две явно раздельные системы, которым мы без проблем можем дать разные имена. Тот факт, что мы, люди, имеем четко разделенные тела (не считая союза матери и плода, а также сиамских близнецов), позволяет нам совершенно естественно назначить отдельное имя каждому отдельному телу, и на поверхностном уровне акт выдачи отдельных имен отдельным телам как будто решает вопрос раз и навсегда. «Я Тарзан, ты Джейн». Наш обычай именования не только поддерживает, но и значительно помогает закрепить удобную идею, что мы – наши «Я» – это четко разделенные сущности. «Я Тарзан, ты Джейн», конец истории.