Каланик был в ярости. Поначалу он встал из кресла, не в силах закончить чтение письма. Его бесило, что эти двое навалились на него несколько недель спустя после внезапной трагической гибели матери. Как Benchmark мог решиться на такое?
Каланику сразу вспомнилось заседание совета директоров, проходившее неделю назад. Грейвз, Герли и остальные члены совета обсуждали отпуск Каланика и открыто желали ему добра. Герли сказал, что с нетерпением будет ждать возвращения Каланика из отпуска, и добавил, что поддержит Трэвиса, чем бы все это ни закончилось. Эти заверения тронули Каланика; несмотря на все личные потрясения, он ощутил поддержку коллег, и это его успокоило. Теперь, когда Коулер и Фентон подсунули ему смертный приговор, он задавал себе вопрос, давно ли возник заговор с целью его отставки. Это было величайшее из предательств.
Он, как всегда, принялся ходить по залу. Он кричал на них, на людей, которых считал когда-то союзниками и единомышленниками, а Коулер с Фентоном сидели с каменными лицами и слушали. Каланик метался, как зверь, загнанный в угол. Он этого просто так не оставит. Он не примет их требований. Он будет драться.
«Если это тот путь, которым вы хотите идти, то все для вас закончится очень плохо, – сказал Каланик. – Я серьезно».
Инвесторы понимали, что Каланик говорит серьезно. Но они тоже не шутили. Когда Коулер и Фентон вручили ему письмо, синдикат начал отсчет времени. Дело шло к полудню. Они выдвинули Каланику ультиматум: он должен дать ответ к концу дня, где-то к шести вечера. Если Каланик откажется отвечать, станет тянуть время и задерживать их, если сделает хоть