— Кто это? — спросил Боб.

— Почем я знаю. Уж не нам ли он машет?

— Наверное, нам. Ведь на дороге больше никого нет.

Повозка покатила дальше, а мы стали ждать.

— Кажется, он что-то несет, — сказал Боб.

— Может, мы что забыли?

— Или что упало с повозки?

— Ну, это едва ли.

Но вот стало возможно разглядеть бегущего. Это был маленький мальчик-индеец, он трусил по дороге, улыбаясь во весь рот, разметав по плечам свои длинные черные волосы. В одной руке он крепко сжимал шнурок, на котором болталось что-то маленькое и черное.

— Похоже, у него какое-то животное, — сказал я и двинулся ему навстречу.

— Господи! — простонал Боб. — Хватит с нас животных!

Мальчик, тяжело дыша, остановился и протянул мне шнурок. На другом его конце болталось небольшое черное животное с розовыми лапами, розовым хвостом и красивыми темными глазами, в кремовом меху над которыми прятались вскинутые, как бы в постоянном удивлении, брови. Это был лунный увари — мышиный опоссум.

Когда я несколько пришел в себя от радости, мы с Бобом принялись шарить по карманам, чтобы расплатиться за опоссума, и тут обнаружилось, что вся наша мелочь у Айвена. Однако мальчик был не прочь пройтись с нами до причала оставшиеся полмили, и мы продолжили свой путь. Но не сделали и нескольких шагов, как мне в голову пришла ужасная мысль.

— Боб, нам не во что посадить опоссума, — сказал я.

— А что, разве нельзя довезти его так до Джорджтауна?

— Нет, мне нужен ящик. А уж на пароходе я смастерю из него клетку.

— Да где ж его возьмешь?

— Придется сбегать в лавку.

— Как? Снова бежать в деревню? Пароход должен быть с минуты на минуту. Ты опоздаешь, если побежишь обратно.

Как бы в подтверждение его слов с реки донесся гудок парохода. Но я уже бежал обратно в Эдвенчер.