Следующую картину я уже видел.

Она изображала похороны рыцаря, которого провожало множество печальных господ с модными бородками над круглыми кружевными воротниками. Хоронили тоже Дракулу — только он теперь был в латах с длинной пробоиной на груди, над которой висел большущий синий комар, изображавший, надо было понимать, душу. Заметив этого комара, я вспомнил, где видел его раньше.

— У нашего главного в хамлете такая фреска, — сказал я. — Только во всю стену. По кругу.

— Это из Круглой Комнаты, — ответила Софи.

— А что за синий комар? Душа?

Софи засмеялась.

— Ну ты даешь, Рама. Какая у Дракулы душа?

— А что это тогда?

— То, что вместо.

Я решил не спрашивать, что у вампира вместо души — вопрос мог показаться ей глупым. Тем более что ответом на него, скорей всего, оказался бы какой-нибудь дискурсизм. Мне было интересно другое — как Дракула ухитрился умереть в средневековой Испании, дожив перед этим до середины прошлого века. Этот вопрос уже вертелся у меня на языке — но тут я увидел следующую картину.

Она опять изображала похороны Дракулы.

Только на этот раз Дракула был одет мексиканским ковбоем. Он покоился в открытом гробу, а на его груди лежало черное сомбреро, усеянное по периметру маленькими оловянными черепами. Провожатые были и на этой картине — индейцы в боевой раскраске несли на бархатных подушках револьверы и какие-то громоздкие ордена, сверкавшие множеством бриллиантов.

Один особенно торжественный индеец шел перед гробом — и нес маленького румяного младенца. Над грудью мертвого Дракулы не было комара. Зато он парил над младенцем. Точно такой же, как на прошлой картине, только красный.

— Опять из Круглой Комнаты, — сказала Софи.

Меня начинала угнетать ее осведомленность.

— А что это за Круглая Комната? — спросил я.

— Она раньше была в самой высокой башне замка. Там у Дракулы был кабинет. А потом она схлопнулась.

— Схлопнулась?

— Ну да. Воздушные замки ведь не рушатся. Они схлопываются. Иногда по частям. А бывает, сразу целиком.

— Эти фрески были на стенах? — спросил я.