Но как описать то короткое и невыразимое, что случается после? Я даже не могу сказать, сколько оно длится. И в какой именно момент мы замечаем, что это уже происходит…

Первая же мысль, пройдя рябью по вечности, которая была мной, доказала это с абсолютной очевидностью.

Это было не просто счастье. Это было нечто большее, совершенно незнакомое человеку. Всемогущество и всеведение. Я мог все — но ни к чему не стремился. Я знал все — и именно поэтому ничего не желал знать. Было вообще непонятно, как можно чего-то хотеть.

Кроме того, чтобы остаться здесь навсегда.

Как только в сознании возникла эта крохотная трещинка, невозможное и невыразимое перестало быть мной и начало отдаляться — и я уже не мог стать им снова. Не мог именно потому, что хотел. Хотел вернуться в ту секунду, где не хотел ничего.

Раньше мне казалось, что в этот момент можно сделать какое-то правильное душевное усилие и изменить ситуацию. Теперь у меня имелся долгий опыт — и я знал, что ничего не смогу поделать до следующей Красной Церемонии, и чем дальше от вечности будет уносить меня ветер мыслей, тем сильнее окажется моя жажда.

Но это была только часть того вихря переживаний, которым завершается каждая Красная Церемония. Есть много другого, что довольно трудно объяснить не имеющим подобного опыта людям.

Дело в том трюке, который совершает память. Она подсказывает — миг назад кончилось нечто невыразимо прекрасное, дивное. И хоть ты знаешь, что ничего особенного на самом деле не произошло и все оставалось именно тем, чем было всегда (и в этом самое главное), память утверждает, что чудо случилось. И ты поддаешься ее сладкому обману, понимая на один озаренный неземной иронией миг, как ограничен человек, какое засахаренное надувательство есть весь его внутренний мир и все, что можно думать или помнить.

Божественность этой секунды в том, что замечаешь, как на твоих глазах вершится нехитрый обман, который люди принимают за реальность… Такое действительно может видеть только бог — через дырку оставленного в человеческом сознании служебного люка.

Ради этого мига вампиры и претерпевают все муки первой фазы. Иногда он растягивается, и возвращение к обычной реальности оказывается долгим и плавным, иногда все происходит быстро — но разница не играет роли. Возможность попасть на эту вершину снова — единственное, что имеет значение. С крючка невозможно соскочить.

Но в этот раз произошла странная вещь. Как только в моей вечности появилась первая трещина страдания, я вспомнил слова Тета — о том, что можно заглянуть в будущее вместо того, чтобы пытаться продлить этот миг. И я неожиданно для себя попытался это сделать — использовав для этого остатки своего ускользающего всемогущества.