«Самсон Назорей»:

– Филистимские девушки игривы… – и я люблю их игру… Но то, что в тебе, слаще их игры; – Из сладкого выйдет горькое.

– Филистимские девушки игривы… – и я люблю их игру… Но то, что в тебе, слаще их игры;

– Из сладкого выйдет горькое.

И снова:

Но это должны быть именно игрушки, легкие, веселые; В самом сладком лакомстве иногда таится отрава – так же точно, как в ласке блудницы часто прячется предательство.

Но это должны быть именно игрушки, легкие, веселые;

В самом сладком лакомстве иногда таится отрава – так же точно, как в ласке блудницы часто прячется предательство.

Совпадают и некоторые символические подробности, которые у Жаботинского становятся реалиями сюжета. Змее, ужалившей Заратустру, тот говорит: «Когда же дракон умирал от змеиного яда?»[389] Ср. с историей Самсона: «Дважды его ужалила змея-медянка, но от укуса не осталось даже опухоли»[390]. Есть в книге Жаботинского и ницшевская «смерть богов», а его пренебрежительное описание иудейских пророков напоминает главу Ницше «О священниках». Перепевами «Заратустры» отдают и все те сцены романа, где Самсон выведен в должности судьи, превращающего свои суровые приговоры в назидание. Каждый, кто читал книгу Ницше, опознает ее жестокую этику (выход за «межу» добра и зла) в этих вердиктах Самсона; он присуждает победу в судебном споре тому, кто более жесток и напорист, – а проигравшего, приверженца разумных уступок и честных компромиссов, поучает: «Когда бьют тебя дубиной, хватай тоже дубину, а не трость камышовую. Ступай; вперед будь умнее и научи этому остальных людей твоего города». (Та же мысль звучала еще в давней статье Жаботинского «Вместо апологии».) Другому, столь же покладистому любителю справедливости Самсон говорит: «Раз ты сам уступаешь, спор кончен, и судье нечего делать… Иди; и вперед никогда не уступай». Точно так же прямой цитатой из «Заратустры», призывавшего к «умению смеяться», звучит предсмертный завет Самсона своему народу: «Чтобы копили железо; чтобы выбрали царя и чтобы научились смеяться»[391].

Что же касается самой сюжетной динамики, свойственной этому роману, то существенным подспорьем для нее послужила британская литература с ее тягой к экзотике и занимательности. Действительно, многие пассажи Самсона напрашиваются на сравнение с киплинговскими «Книгой джунглей» и «Кимом», откуда позаимствован образ мальчика Нехуштана (с киплинговским героем его сближает гибкость, изобретательность, отвага, верность, сверхчеловеческая изворотливость, идеальная ориентация в туземной среде).