Отвечаю, вскинув подбородок. А в ушах голос Лекса.
И понимание, что не смогу.
Не буду.
Я не буду пытаться выцарапать у этой твари пощаду, очерняя человека, которого люблю, который не сделал ничего, чтобы навредить мне.
Только спасал. Раз за разом.
Тот, кто казался исчадием ада, кто воспринимался диким зверем, напавшим и пришедшим, чтобы причинять боль, оказался тем, кто дал все, не взяв ничего взамен…
– Расскажи, как сильно ты ненавидишь Монгола!
Проглатываю гулко слюну, когда Айдаров поднимается из своего кресла-трона. И мучительно медленно берет курс на меня.
А я смотрю на печатку на его пальце с изображением головы льва. Кажется, кто-то тут себя считает царем зверей, только верно сказал Гун – Айдаров шакал. Только и всего. Падальщик. Нет в нем ничего от величественного хищника. И пусть он внушает страх, я вскидываю подбородок и встаю. Даже бежать не тянет.
– Надо же. Я вижу в твоих глазах протест и ненависть. Ты мужчину не боишься, глаза не отводишь.
И говорит так вкрадчиво, душевно, даже и от этого голос его еще более зловещий. У меня пальцы дрожать начинают, но собираю их в кулак и держусь.
Гун научил меня быть сильной. Все наше общение он, как опытный психолог, вытаскивал из меня мои чувства, обучал тому, как вести себя с врагом.
– Ну что же, тем приятнее будет проходить наше с тобой близкое общение…
Нагло по мне шарит взглядом. Осматривает.
– Жаль, что так все сложилось, Ярослава, ты могла бы стать мне женой и матерью моих законных наследников…
Проговаривает так, словно действительно сожалеет, а меня царапает двойственность фразы.
Что значит “законных”?
Айдаров останавливается в шаге от меня, пальцами хватает за подбородок и заставляет запрокинуть голову до ломоты в позвонках, чтобы в лицо ему смотрела.