Механика и конкретные пути наиболее ранних контактов древнеямных племен со Средней Азией пока еще освещены очень слабо: лишь отдельные находки на Эмбе и в Зауралье (Потемкина Т.М., 1978, с. 273) отмечают движение их к востоку от бассейна Урала, но само это движение несомненно. С ним связаны контакты не только с югом Средней Азии, но и с более восточными участками степной полосы, уходящими в пределы Южной Сибири, вплоть до Алтая, Минусинской котловины, а возможно, даже и монгольских степей. Важнейшим археологическим феноменом, знаменующим развитие этой части степной полосы в энеолитический период, явилась афанасьевская культура, во многом близкая и безусловно синстадиальная древнеямной культурно-исторической области Каспийско-Черноморских степей.

Афанасьевская культура была выделена С.А. Теплоуховым полвека тому назад и явилась первой древнейшей ступенью предложенной им блестящей систематизации памятников бронзового века Минусинской котловины (Теплоухов С.А., 1927; 1929). Именно здесь, под Афанасьевской горой у с. Батени, им были раскопаны первые 25 погребений под небольшими земляными насыпями или каменными выкладками, со скорченными костяками, сопровождавшимися весьма скромным инвентарем. Для последнего наиболее характерны яйцевидные остро- или круглодонные горшки, покрытые часто по всей поверхности резным или штампованным орнаментом. Сразу же бросается в глаза определенное сходство их с керамикой древнеямных погребений, особенно восточных, волжско-уральских групп. Представления об афанасьевской культуре были далее заметно расширены С.В. Киселевым. Им раскопан ряд новых памятников, выделены два территориальных варианта культуры — минусинский и алтайский, обоснованы весьма важные положения о наличии у афанасьевцев производящего хозяйства и об освоении ими металлургии меди. С.В. Киселев впервые поставил вопрос о синхронности и синстадиальности афанасьевских памятников древнеямным (Киселев С.В., 1950). Последнее сразу же получило определенные подтверждения и в антропологическом материале: Г.Ф. Дебецом и другими антропологами была установлена весьма значительная близость антропологических типов, представленных в афанасьевских и древнеямных погребениях (Дебец Г.Ф., 1932; 1948; Алексеев В.П., 1961).

Эти направления исследования получили дальнейшее развитие на материале, многократно умноженном в результате масштабных полевых исследований экспедиций М.П. Грязнова (Грязнов М.П., Вадецкая Э.Б., 1968). Число раскопанных погребений возросло более чем в пять раз. Кроме того, принципиально новым явилось открытие поселений, ранее не известных для афанасьевской культуры. Материалы этих памятников весьма расширили представления о древнейших скотоводах Южной Сибири и подтвердили тезис об общих моментах развития и несомненных связях между западными и восточными степными скотоводческими культурами. Было окончательно установлено наличие у афанасьевцев комплексного производящего хозяйства с безусловным доминантом скотоводства. Остеологическими данными засвидетельствовано разведение всех основных видов домашнего скота. Топография могильников, отдельные из которых располагались в глубинных степных районах, позволяет, как и у древнеямных племен, предполагать начало освоения открытых степных пространств, т. е. формирование подвижных форм скотоводства. Есть свидетельства и земледелия, хотя сколько-нибудь заметного развития оно не получило. Вместе с тем охота и рыболовство сохраняли здесь большую роль, чем в Каспийско-Черноморских степях. Скотоводческому и охотничьему хозяйству соответствовали и небольшие, сравнительно недолговечные поселки, состоявшие из жилищ двух видов — землянок и срубов. Однако в свете новых данных носители афанасьевской культуры не могут уже рассматриваться как разрозненные, маленькие, примитивные коллективы. Этому противоречит, прежде всего, отмеченное выше распространение у них производящих видов экономики.