Я принял душ, побрился, переоделся в пахнущий дорогим парфюмом мундир, привёл фуражку и портупею в уставной вид и вышел из камеры, а потом и отделения вслед за конвоиром и адвокатами, сейчас ко мне их приставили целую толпу, аж пять штук.

Краем глаза я видел, что местные полицейские при виде меня вставали по стойке смирно и даже отдавали честь, мелочь, а приятно.

Потом, уже на улице мы пробрались через целую толпу репортеров, в сети я видел новости обо мне и о том, что дело у меня громкое и имеет большой резонанс.

Мы погрузились в большой черный лимузин с наглухо тонированными стеклами и поехали в Большой Зал собраний Академии. Именно там должен был состояться суд.

Перед входом в это роскошное старомодное здание меня ожидала еще одна толпа репортеров и целая куча припаркованных машин.

Почему это так, я понял, когда вошёл в сам зал. Он оказался забит под завязку, буквально яблоку некуда упасть, а на первом ряду я увидел знакомые мне лица.

Здесь были и Соболевы, включая Марину и даже Бубуна, и Иван, и лейтенант Воронова, и мои партнеры по команде сборной по “горячему льду”, и даже генерал-лейтенант Медведев, хотя нет, судя по погонам дядя Ивана получил звание генерал-полковника, Лера со своим отцом.

И конечно я увидел целую кодлу Волковых, куда же без них

Я занял место рядом со своими адвокатами, и буквально через минуту раздался громкий звонкий голос:

— Встать, суд идёт!

Том 2. Глава 24

Том 2. Глава 24

Помимо ректора в зал вошли еще двое, при этом кто они, никто не знал. Еще одна странная традиция академии, двое из троих судей должны скрывать свою личность, а один нет, он был главным лицом и голосом суда.

Поэтому по левую и правую руку от ректора сидели две странные для меня фигуры в чёрных мантиях, а вместо лица и кистей рук у них были только туманные очертания. Смотрелось всё это очень пугающе.

Вслед за судьями сели и все остальные в этом зале. После дежурных фраз о начале процесса слово взял Борис Волков.

С его слов выходило что я напал в одиночку на целую группу студентов, а двоих попытался убить. За это Московский оберпрокурор потребовал ни больше ни меньше как лишить меня титула и вообще вычеркнуть из числа аристократов империи и посадить на двадцать лет.

Так-то его речь была намного более длительной, но выжимка из неё именно такая: лишить, исключить, посадить.

В качестве доказательств Борис Волков привёл видеозаписи, почему-то без звука. На них действительно было хорошо видно, как я напал на Волковых. И тут же раздался первый вопрос от ректора.

— Почему записи без звука, господин обвинитель? — Волков скривился, но промолчал, таков был порядок, все его титулы и регалии остались за дверью, сейчас он просто “господин обвинитель”.