У меня всегда было предчувствие, что пятый месяц года станет последним месяцем моей жизни, и в дате последнего дня тоже будет пятерка, если не 5.5, то 15.5 или 25.5. Это будет мой день рождения. Утки тогда уже спарятся, прилетят кулики. Я перестану существовать под пение птиц в цветущем весеннем мире без ночей.
Будет ли мир тосковать по мне? Нет. Станет ли беднее без меня? Нет. Спасется ли мир без меня? Да. Стал ли мир лучше с моим приходом? Нет. Что я сделал, чтобы он стал лучше? Ничего.
Иду и размышляю, как бы одолжить у соседа охотничье ружье. Просто попросить, как просят, например, удлинитель? А на кого охотятся в начале мая? Ведь не стреляют же прилетевшего гонца весны или утку, сидящую на яйцах. Может, сказать, что собираюсь застрелить нахала, который не дает мне спать в моей квартире под крышей многоквартирного дома в центре города? Но Сван знает, что я не охотник. Наверное, лучше было бы все-таки пойти одному в горы, стоять там в ледяной реке в высоких сапогах, чувствовать холод, плотной стеной окружающий тело, и гальку на рыхлом дне у берега, а потом как река быстро уносит почву у меня из-под ног, дно становится глубже и исчезает, пока я смотрю в сверкающий водоворот; тогда не придется стрелять из ружья. С последней рыбалки я привез домой две форели, разделал на филе и пожарил с луком, растущим в горшке на балконе. После того как Сван уговорил меня пойти на «Крепкий орешек 4.0», он также знает, что я не выношу никакого насилия. И в кого же стрелять в мае, кроме самого себя? Или в другого