С горя я одним глотком влил в себя остававшийся в бокале коньяк, горячей струёй стекший по пищеводу к желудку.
— А ещё есть что-нибудь… из свежего? — спросил Вознесенский.
Вот же провокатор… И что ему ответить? Что хватит с них и одного такого моего прокола? Хотя, в принципе, можно всё же прочитать какое-нибудь нейтральное стихотворение. Я покосился на задумчивого Евтушенко и без предупреждения начал:
Вот тебе, Женя-тёзка, сюрприз, твоё же стихотворение, которое ты должен написать через… Кажется, лет через пять-шесть, не раньше, поэтому я был уверен, что не рискую быть обвинённым в плагиате.
— Да ты, брат, талант! Только почему-то зарываешь его в землю. На сборник стихов ещё не накопил материала? — спросил Евтушенко.
— На сборник, пожалуй, что нет. Я так просто стихи пишу, в перерывах между тренировками. Под настроение, — добавил я.
— А мне приходится этим делом заниматься ежедневно, и не по часу, — вздохнул собеседник. — Да и Андрюше с Беллой тоже.
Он покосился на товарищей, те синхронно закивали, я даже испугался, что от кивания на голове Ахмадуллиной разлетится витиевато уложенная причёска.
Тем временем в главном зале началась вторая часть выступления кордебалета. Но нам и первой хватило, а поэтов и сопровождающих их лиц, видимо, варьете вообще мало интересовало, они как уселись в этом закутке, так, кроме Евтушенко, никто отсюда и носа не казал.
Я заметил, как Настя с трудом сдерживает зевоту. Да и у остальных взгляд немного осоловевший, включая поэтов и принимающую сторону. И так время за полночь, так ещё и спиртное усиливает желание закрыть глаза и прилечь отдохнуть. Похоже, пора делать ноги, засиделись мы что-то. Я демонстративно взглянул на часы.
— Ну что ж, хорошего, как говорится, понемногу, лично меня уже конкретно в сон клонит. Приятно было посидеть в столь интересной компании, но во всём нужно знать меру.
— Да ладно, время-то детское, — начал было протестовать Евтушенко, но сопровождающие лица и Ахмадуллина с Вознесенским его не поддержали.